Джоанна Линдсей - Подарок

Но он приехал сюда не для того, чтобы ублажать бездельников. Дважды в год приходилось посещать Хаверстон, выслушивать отчеты управляющего и просматривать счетные книги, с тем чтобы как можно скорее убраться отсюда. Именно это он и пытался сделать сегодня вечером. Поскорее покончить с этим и отправиться в Лондон. И не то чтобы в столице его ждали дела, обязательства или любимая женщина. Просто в Хаверстоне ему было не по себе. Стены словно давили, воздуха не хватало, и уже через неделю на него нападала гнетущая тоска.

Да и кому бы понравилось это темное, мрачное место с вышедшей из моды мебелью, уродливыми серо-коричневыми обоями, пыльными занавесками и угрюмыми слугами, отделывавшимися односложными ответами. «Да, милорд, нет, милорд» — большего от них не дождешься. Конечно, можно бы все здесь переделать, обставить комнаты заново, но к чему трудиться, если он все равно не имеет ни малейшего желания здесь жить? Торчать с утра до вечера за книгами и слушать жалобы управляющего? Нет уж, увольте! Он — лондонский житель! Ах, скорее бы вдохнуть воздух столицы!

Конечно, поместье неплохое, большое и доходное, казалось, чего бы еще искать, но ему оно совершенно ни к чему. Кристофер не просил его, не добивался и совсем недавно еще не знал о существовании Хаверстона. У него самого было прекрасное имение в Рэдинге, которое он тоже редко навещал, поскольку не питал пристрастия к мирной сельской жизни, а кроме того, и наследственный титул виконта. Хаверстон был подарен ему в знак благодарности вместе с новым титулом маркиза за нечаянно-негаданно совершенный подвиг — Кристоферу посчастливилось спасти жизнь его величества.

Нет, он совершенно не намеревался пожертвовать собой ради короля, так как по природе не годился на роль героя. Все произошло совершенно случайно, как бывает в плохих романах. В один прекрасный день он вышел из завязшего в грязи экипажа на дорогу, чтобы размять ноги, когда мимо пронеслась обезумевшая лошадь. Кристофер, не раздумывая, бросился на помощь. Ему удалось остановить несчастное животное, но конь сбросил седока прямо на него. Кристофер мешком свалился на землю, придавленный немалым весом всадника.

По странной шутке Госпожи Удачи неизвестный оказался самим королем, охотившимся в соседнем лесу, где его лошадь испугал неожиданно выскочивший из-под копыт кролик. Король Георг, разумеется, не знал, как выразить свою признательность, и объявил молодого человека величайшим героем наших дней. Конечно, разубеждать короля никто не имел права, а тот был безгранично щедр и великодушен. Вот так Кристофер стал первым маркизом Хаверстоном.

Его управляющий, Артемус Уиппл, сидел сейчас напротив в глубоком кресле и жадно прислушивался к пересудам, вместо того чтобы обратить внимание на хозяина. Кристоферу пришлось дважды окликнуть его, чтобы отвлечь от оживленной беседы, и еще раз повторить вопрос.

Уиппл, дородный мужчина средних лет, достался Кристоферу вместе с усадьбой, и тот не нашел причины сменить управляющего. Да и к чему? Доход Хаверстон приносит неплохой, даже если расходы и превышают всякое воображение. Правда, у Артемуса на все находилось весомое оправдание, но все же некоторые траты были настолько непозволительными, что требовали пояснения.

— Пятьдесят фунтов батракам за вспашку и посев? Вы что, везли их из самой Америки?

Саркастическое замечание явно пришлось не по вкусу управляющему. Он густо покраснел и поджал губы.

— Это правда, цену они заломили выше некуда, но поверьте, милорд, последнее время подрядить людей для работы здесь становится все труднее. Откуда-то расползлись идиотские слухи, что Хаверстон — проклятое место, где водятся духи, и даже хозяин не желает здесь жить.

— Какой бред! — воскликнул Кристофер, закатив глаза к небу.

— Вот как? — вмешался Уолтер Ките. — Первая по-настоящему интересная новость, которую я услышал со дня своего приезда сюда. И что это за дух?

Чье-то привидение? Что, бродит по ночам и пугает челядь?

Уолтер, самый младший из троих друзей, в свои двадцать восемь лет не выносил даже намека на женитьбу. В этот момент его пудреный парик небрежно сполз набок, после того как его владелец рассеянно поскреб в голове. Хотя в то время такие огромные парики носили исключительно в официальных случаях и на дворцовых приемах, Уолтер подражал старой гвардии, чопорным аристократам, никак не желавшим расстаться со старинной модой, и не выходил из гардеробной без такового. Конечно, с его стороны это было не чем иным, как мальчишеским тщеславием, поскольку его собственные тусклые и довольно редкие каштановые волосы не шли ни в какое сравнение с красотой искусственных, особенно в сочетании с живыми зелеными глазами.

— Чье? — переспросил Уиппл с непонимающим видом, словно не ожидал дальнейших расспросов, и, честно говоря, Кристофер особенно и не допытывался правды, сразу же соглашаясь с приведенными доводами относительно неоправданно больших расходов.

— Вот именно, чье? — настаивал Уолтер, решив добиться истины. — Если место проклято, значит, здесь обитает призрак.

Побагровев еще больше, Уиппл сдержанно сообщил:

— Честное слово, понятия не имею, лорд Ките. Я не обращаю внимания на суеверия крестьян.

— Да это и не важно, — добавил Кристофер. — Никаких призраков здесь нет.

— Ну и сухарь же ты. Кит, — вздохнул Уолтер. — Если бы у моего дома были какие-то кровавые предания, я все отдал бы, чтобы их узнать и повторять всему свету.

— Я не считаю этот дом своим, Уолтер.

— Но почему?

Кристофер небрежно пожал плечами:

— Я живу в Лондоне, а это просто… просто усадьба. Здесь мне все противно.

Дэвид Резерфорд, у которого карманы были не так туго набиты, как у приятелей, сокрушенно покачал головой:

— Кто, как не Кит, способен на такое! Признаю, здесь довольно уныло, но все еще можно изменить! Просто слушать противно!

Дэвид в тридцать лет был еще не так пресыщен, как Кристофер в свои тридцать два. Резерфорд, бесспорно, мог считаться красавцем: высокий, с черными волосами и светло-голубыми глазами, он неустанно преследовал женщин. Он всегда был готов испытать новые ощущения, попробовать что-нибудь остренькое, отдающее опасностью и приключениями.

Кристофер и рад бы последовать примеру друга, но еще в прошлом году обнаружил у себя нечто вроде странного заболевания. Его, казалось, ничто на свете не интересовало, не было мило, не привлекало внимания. Он устал. Смертельно устал, и эта вселенская хандра тяжким грузом повисла у него на плечах. Он словно состарился прежде времени. Родители умерли, когда он был совсем молод, воспитывали юношу опекун и слуги, которые, возможно, и привили ему несколько необычный взгляд на вещи, явно отличный от воззрений тогдашнего общества. Он отчего-то не находил забавными те мелочи, которыми забавлялись его приятели. Более того, у него вообще последнее время не было причин для веселья.