Джиллиан Хантер - Женитьба порочного герцога

В следующее мгновение она уже видела в его глазах лишь непроглядную тьму. Он неторопливо опустил взгляд и замер.

Харриет посмотрела вниз и тут же поняла причину его замешательства. Она умудрилась вымазать свое прекрасное лиловое платье сажей, пока воевала с огнем. Незабудки, аккуратно вышитые на поясе, смотрели на нее недовольным взглядом перепачканных глаз. Но это было не самое страшное. Платье это она сшила, чтобы отпраздновать свой дебют в роли нового члена высшего общества, и потратила она на него последние деньги. И все зря. Она не могла вернуться к девушкам в таком виде. Тяжело вздохнув, она стянула перчатки и скомкала их в руке.

— Думаю, могло быть и хуже, — сказал он, осматривая комнату.

Харриет в этом сомневалась, во всяком случае, она не могла себе такого представить.

— Дайте-ка, я посмотрю, есть ли чистый стул для вас, — сказала она негромко. — Дым, знаете ли, имеет обыкновение проникать во все щели. Ненавижу уголь.

— Пожалуй, мне стоит закрыть окно. — Он взял ее за руку и поднял на ноги. Она была слишком расстроена, чтобы протестовать. — И еще, я бы все же не отказался от бренди. Сейчас для него самое время. Вы не возражаете?

Она кивнула и посмотрела на мраморную плиту буфета, стоявшего у стены позади герцога. Если бокалы не отполированы, то ей снова придется ждать, когда он отвернется, чтобы наскоро протереть их рукавом. Глоток бренди не спасет ее платье, но хотя бы улучшит его настроение.

— Верно. Бренди.

— Двойную порцию, если вас не затруднит. Харриет с радостью отошла от него на безопасное расстояние. Боковым зрением она видела, что он подошел к окну и закрыл его. Это тривиальное действие, как ни странно, привлекло ее внимание. Сколько раз она видела, как лакеи делали ту же работу. Как часто смотрела она, как толстый дворецкий помогает развешивать картины на стенах.

Но у них не было таких широких плеч, такой мощной спины и узкой талии, от которых невозможно оторвать взгляд. Муслиновая рубашка герцога намокла, как и его черные волосы. Спору нет, это она виновата, что он весь в копоти, но она не могла не заметить, что вид у него неряшливый. И это еще мягко сказано. И все же он был так хорош, что, окажись сейчас на улицах Лондона, пользовался бы большим успехом.

Она поднесла ему бренди:

— Столько хватит?

— На четверых, а то и пятерых матросов. — Он отпил из бокала несколько глотков, затем поставил его на маленький складной столик. — И часто в академии случаются пожары?

— Конечно, нет. Впрочем, и герцоги в академии тоже случаются не часто, — добавила она, не в силах удержаться.

Его губы, словно вырезанные умелым скульптором, изогнулись в уголках.

— И как одно связано с другим, позвольте спросить?

— И то, и другое непредвиденное стихийное бедствие.

— В таком случае хорошо, что вы умеете управляться с совком.

— Простите, — уныло сказала она. — Мне раньше не доводилось проводить официальную встречу герцога.

— Это заметно. — Он вздохнул и помолчал несколько мгновений. — Впрочем, мы тоже люди.

У нее участилось дыхание. Он бросил на нее страстный взгляд, должно быть, намекая, что и он не исключение. Она могла бы заметить это, если бы не была так занята тем, чтобы услужить ему.

— Ну? — сказал он, очевидно, ожидая, что она ответит ему.

— Что «ну»? — Харриет сглотнула.

— Мне показалось, вы хотите сказать что-то, чтобы унять мою душевную боль.

— У вас душевная боль? — спросила Харриет удивленно — у такого влиятельного человека? Вам небось приходится прятаться от толп поклонниц.

Он прочистил горло.

— Вот видите, и вы туда же. Никто не испытывает симпатии к человеку, облеченному такой властью, как я.

— Должно быть, вы ужасно страдаете, ваша светлость.

— Вы не представляете, как сильно, — сказал он. Он приутих, задумавшись, затем медленно поднял голову. Харриет заподозрила неладное, похоже, он что-то замышлял. Тихо, словно пришествие ночи, он подошел к ней, протянул руку и вытер пальцем сажу с ее груди. Она не смела вздохнуть. Демон. Стоит ей вздрогнуть, и его прикосновение станет непристойным.

— Не оттереть, — сказал он, явно забавляясь. — Я не прачка, но рискну предположить, что платье придется выкинуть. Полагаю, денег на новое у вас нет. Скажете моей кузине, Шарлотте, чтобы вам сшили новое и записали на мой счет.

Не оттереть.

Это прикосновение его пальцев ей уже никогда не оттереть.

Хорошо, что в руках у нее не оказалось медного совка.

— Мне конец, — прошептала она. — Если бы я умела плакать, из меня бы лились фонтаны. Только все без толку. Все прахом: чайная церемония, платье, перчатки…

— Что вы там бормочете? Если вам нужно мое сочувствие, то потрудитесь говорить так, чтобы вас можно было услышать.

— Это вы во всем виноваты, — сказала она громко, решив, что если он станет, пусть косвенно, причиной ее увольнения, то пусть хотя бы будет за что.

Он положил ладонь на аккуратно повязанный шейный платок, который, как поняла Харриет, приглядевшись внимательнее, вовсе не от природы был такого грязно-серого цвета.

— Вообще то это вы привели меня в этот дымящийся ад.

Забавно, но ей показалось, что там ему будет самое место.

— Ах, ваша светлость, вы, конечно же, правы. Это все моя вина: и огонь, и дым, и…

— Огонь разожгли до того, как мы вошли в комнату, — заметил он между делом. — Если кто и виноват, так это тот идиот, который забил камин газетами.

Гром и молния. Дождь барабанил по крыше. Некоторым силам природы бесполезно сопротивляться.

Харриет своими грязными уже перчатками стерла пепел с каминной полки. Что ж, если не считать ее платья, то кругом полный порядок. Герцог оставил шторы открытыми, и комнату осветила очередная вспышка молнии. Огонь, похоже, не тронул ни шелковые китайские обои, ни дорогие кресла, ни напольные часы времен королевы Анны.

Герцог, прикрыв глаза, прислонился к спинке красного дивана. Если не принимать во внимание резкий запах гари и пятна сажи на ее поясе и груди, ничто не выдавало недавнего пожара. Ничто не вызвало подозрений и у Шарлотты Боскасл, леди Примроуз Паулис и леди Далримпл, которые минутой позже привели в комнату племянницу герцога.

Гриффин с трудом мог припомнить, когда ему хотелось смеяться. Уж точно не в последние четырнадцать месяцев, что прошли со смерти брата.

Не было ему весело и во время долгой поездки в Лондон в сопровождении назойливой тетушки и болезненной племянницы, опекунство над которой он унаследовал вместе с титулом. Такого наследства он совсем не желал. Предполагалось, что в академии дочку его брата излечат от тоски и познакомят с полным ярких красок миром. И в ее же интересах он надеялся, что это чудо свершится.