Виктория Холт - Единственная любовь королевы

Это был дом дяди Леопольда, и он писал ей, как он доволен, что она хоть немного поживет в Клермонте, где поневоле, хочет того или нет, она вспомнит о нем. Там, напомнил он, она провела в детстве немало счастливых дней. Клермонт был для нее своего рода прибежищем. В Кенсингтоне ее так изводили, что она всегда наслаждалась передышкой в Клермонте.

Он, разумеется, был прав. С каким обожанием она встречала там дядю Леопольда! Он был самым важным человеком в ее жизни, пока у нее не установились такие дружеские отношения с лордом Мельбурном, который занял в ее душе место дяди. А теперь появился Альберт, милый и красивый Альберт, которого она любила так, как не могла бы полюбить больше никого на свете. В письме дяди Леопольда прозвучала предостерегающая нота: до него дошло, что она ведет себя с Альбертом чуть ли не по-диктаторски. Ах, люди не понимают, как трудно быть королевой и одновременно женой.

Возможно, писал дядя Леопольд, у нее создалось впечатление, что Шарлотта была властной и грубой женщиной. Это не так. Она бывала вспыльчива и несдержанна, но всегда открыта для разговора и всегда готова признать свою неправоту, если удавалось ее убедить. С великодушными людьми всегда так: когда они видят, что ошиблись и что представленные им резоны и аргументы истинны, они откровенно признают свои ошибки. Он знает, ей говорили, будто Шарлотта командовала в доме и любила показать, что она хозяйка. Это неправда. Совсем наоборот. Она всегда старалась сделать так, чтобы ее муж мог предстать в выгодном свете, а также продемонстрировать послушание и уважение к нему. Порой она даже переигрывала в своем стремлении показать, что считает мужа господином и повелителем.

Он хотел бы рассказать об одном забавном случае. Шарлотта была немного ревнива: она вообразила, что он неравнодушен к некой леди Мэриборо. Вот уж абсолютная неправда. Упомянутая леди была лет на двенадцать, а то и на пятнадцать старше его, но Шарлотта считала, что он уделяет ей слишком много внимания. Бедная Шарлотта! Порой она бывала несколько невыдержанной, и стань королевой, это неизвестно чем бы кончилось. Она была резковата в манерах, признавался он, и это нередко очень огорчало регента — «Вашего дядю Георга». Все это объяснялось ее застенчивостью, ибо она никогда не была уверена в себе — возможно, из-за ее своеобразного воспитания — и потому нередко перегибала палку.

«Я — и пусть это не покажется вам хвастовством — усвоил манеры лучшего европейского общества, поскольку вращался в нем с малых лет и был тем, что по-французски называется de la fleur des pois [9] De la fleur des pois ( фр .) — здесь «сливки общества». . Следовательно, я мог дать ей верную оценку, но Шарлотте казалось невыносимым, что я столь взыскателен, и она нередко ворчала, что я, мол, просто выискиваю у нее недостатки».

Смысл письма был между его строк. Как похоже ее положение на положение Шарлотты! Шарлотта, разумеется, никогда не была королевой, но все думали, что она ею станет. Единственная дочь короля Георга IV — и замужем за дядей Леопольдом. Дядя Леопольд несколько похож на дорогого Альберта: исключительно красив, умен и деятелен. Само собой, он и Альберту приходился дядей, как и ей.

Она очень много думала о Шарлотте. Она столько слышала о том, как счастлива здесь была ее кузина, лелеемая сперва обожающими взорами дорогого Луи, а потом — заботливо-предупредительными взглядами дяди Леопольда.

Было так легко вообразить себя на месте Шарлотты. Они были одного возраста, обе только вышли замуж, обе страстно любили, обе были беременны и обе чувствовали бремя своего положения в обществе.

Она зашла в комнаты, в которых когда-то жила Шарлотта. Там бедная женщина рожала. Ребенок родился мертвым… и бедняжка вскоре же последовала за ним.

Все было похоже. Как часто на протяжении жизни Шарлотта гадала, будет ли у нее брат, который оттеснит ее от трона? А как часто Виктория гадала, будет ли ребенок у дяди Вильгельма и тети Аделаиды?

У нее стало привычкой заходить в комнату, где Шарлотта умерла, и при этом думать о том, как ее кузина, должно быть, настрадалась — не меньше, чем бедная леди Рассел.

— Я боюсь, — шептала она, — что это может случиться со мной.

Однажды она зашла в эту комнату и, глядя на кровать, так ясно представила себе сцену смерти Шарлотты, что ее вдруг охватил ужас: не повторится ли то же самое и с ними? Та же судьба бедной крошки, та же судьба несчастной роженицы, умершей в муках, то же безграничное горе дорогого любимого мужа.

Ручка двери бесшумно повернулась, и Виктория ахнула. Она подумала, что это дух Шарлотты вышел из могилы, чтобы предупредить ее о близком конце.

Но это был Альберт.

— Виктория, что вы делаете в этой комнате? — спросил он.

— Я часто сюда прихожу.

— Я знаю, потому и спрашиваю.

— В этой комнате моя кузина Шарлотта умерла, рожая ребенка. Останься она жива, она была бы королевой Англии.

— Вам не следует приходить сюда, Виктория.

— Но меня просто тянет сюда.

Тогда Альберт заговорил с непреклонностью мужа.

— Завтра же мы уедем из Клермонта.

Она доверчиво прижалась к нему. Пусть на этот раз будет так, как он хочет.

Альберт не любил столицу и, едва оказавшись в ней, сразу начинал искать возможность вновь выбраться куда-нибудь в сельскую местность, где можно дышать свежим воздухом, который действовал на него успокоительно. На этот же раз по возвращении в Лондон он нервничал еще больше обычного, поскольку его попросили председательствовать на совещании по выработке мер против торговли рабами, и как председатель он должен был произнести свою первую публичную речь.

Он очень волнуется, признался он Виктории.

— Я обязан убедить людей в том, что серьезно интересуюсь делами, — сказал он. — Пусть не думают обо мне как о какой-нибудь пустышке.

— Никто о вас так и не думает, Альберт, — ласково ответила Виктория.

Она была счастлива, потому что он увез ее из Клермонта, где она не могла не предаваться тяжким раздумьям.

— Какая же я была глупышка, когда решила поехать туда, — сказала она. — А вы, мой дорогой Альберт, сумели мне это очень деликатно показать.

Да, его попытка сыграть роль властного, не терпящего возражений мужа удалась; а теперь, благодаря совместным усилиям Штокмара и лорда Мельбурна, ему разрешают проявлять себя и в обществе.

— Мне трудно говорить на английском, — пожаловался Альберт.

— Вы блестяще справитесь, — заверила его Виктория. — Позвольте мне прослушать вашу речь.

Это прекрасно, что она короткая, сказала Виктория. Она поправила кое-где произношение и предложила, чтобы он подрепетировал еще. Она была в восхищении, потому что быстро запомнила содержание и могла слушать и исправлять, не заглядывая в лежащий перед ней рукописный вариант.