Виктория Холт - Начало династии

— Вы все слышали, что обещал мне архиепископ, — громко объявил король. — Теперь остается, чтобы он попросил своих епископов сделать то же.

— Прошу их воздать вам почесть, какую оказал я, — сказал Томас.

Все епископы по одному поднялись и произнесли слова присяги. Один Джоселин, епископ Солсберийский, колебался, глядя на Томаса.

— В чем дело, епископ из Солсбери? — крикнул король.

Джоселин, взглянув на Томаса, спросил:

— Вы считаете, милорд, я вправе дать такую клятву?

— Клянусь очами Всевышнего, этот человек всегда против меня! — начиная злиться, крикнул король. Он сощурил глаза и повернулся к солдатам.

Томас поспешил на выручку:

— Вы должны дать эту клятву, как это сделали все мы.

После этого Джоселин из Солсбери произнес слова присяги.

— Итак, — сказал король, — все слышали обещание архиепископа и всех епископов соблюдать обычаи и законы моего королевства. И чтобы больше не было по этому вопросу раздоров, пусть все законы моего деда Генриха так и будут записаны.

Собрание завершилось полным триумфом короля.

Поверенный короля Ричард де Луси фразу за фразой читал составленный по воле короля кодекс, который позже назовут «Кларендонская конституция», и Томас понимал, что его одурачили. Генрих так же бессовестно солгал тамплиерам, как он лгал всем остальным. Ради достижения своей цели он готов пообещать что угодно. Томас начинал понимать, что конфликт между церковью и государством выливается в схватку архиепископа Кентерберийского с английским королем Генрихом II. Это похоже на их прежние шутливые поединки, только на этот раз это уже не на жизнь, а на смерть.

Когда зачитывалось положение, что духовные лица за всякое преступление подлежат королевскому суду, Томас не сдержал восклицания:

— Это нарушение закона церкви. Христа опять судит Пилат!

В другой статье говорилось, что никто не может покинуть страну без разрешения короля.

— Королевство становится тюрьмой, — сказал Томас. — Как быть тем, кто пожелал отправиться на богомолье? Что делать служителям церкви, призванным папой на собор? Разве они могут ослушаться папу, даже если король с ним не согласен?

Дальше — больше. Без королевского согласия нельзя обращаться к папе.

— Как архиепископ может с этим согласиться! — возмущается Томас. — Получая свою мантию, он клянется вторить всякому слову папы.

Слушая возмущенные возгласы Томаса, Генрих метал в него сердитые взгляды, а когда чтение закончилось, встал и громоподобно провозгласил:

— А теперь духовенство подпишет и скрепит печатью эту конституцию, а архиепископ Кентерберийский сделает это первым.

Томас посмотрел на епископов. Одни сидели потупив головы, кто посмелее вопрошающе смотрел на него. Подписать такой документ означает нарушить священный долг. Епископ Солсберийский бормотал, что, если они подпишут это, станут клятвопреступниками.

Король ждал. Стража стояла наготове. Одно слово короля — и начнется резня.

— Боже милостивый, помоги! — молился Томас, потом ясным голосом произнес: — Нам нужно время изучить этот документ. Я уверен, король милостиво дарует нам несколько часов, чтобы обсудить это между собой.

Он взял одну из трех копий документа, еще одну взял архиепископ Йоркский. Сев на коня, Томас с небольшой группой сопровождающих направился в Уинчестер. Он презирал себя. Потакая королю, он зашел слишком далеко. Ему нельзя было присягать королю принародно, нельзя было давать обещание наедине. Ему надо быть примером для более слабых братьев. Ему надо было идти против короля и принять смерть. Ну умрет он, что тут такого? Главное — оставаться верным Господу и Его церкви.

Он прислушался, его спутники обсуждали между собой услышанное.

— А что он мог сделать? — вопрошает один. — Скажи он королю «нет», и всем нам пришел бы конец.

— Да ведь свобода церкви гибнет! — говорил другой.

Знаменосец Томаса, горячий по натуре уэльсец, внезапно выкрикнул:

— Зло свирепствует на земле. Кто любит правду, теперь берегись! Кто же за нее заступится, если пал наш предводитель?

— О ком ты толкуешь? — спросил Томас.

— О вас, милорд. Вы же пошли против своей совести и славы, предали нашу церковь. Вы поступили противно Господу и справедливости. Вы стали на сторону пособников Сатаны против церкви.

— Видит Всевышний, ты прав! — воскликнул Томас. — Я вовлек церковь в рабство. Я вышел не из святого монастырского братства, а из королевской свиты, учился не у Христа, а на службе цезарю. Меня обуяли гордыня и тщеславие. Глупец! Оставил, видно, меня Господь, и я заслужил быть скинутым со святого престола.

К Томасу подъехал архидьякон.

— Вы низко пали, милорд, вам надо воспрянуть. Будьте благоразумны и соберитесь с силами, Господь поможет вам. Разве не возвеличил Господь Давида, хотя тот убивал и прелюбодействовал? Разве Петр, которого Он сделал главой нашей церкви, не отказывался от него трижды? Укрепите свой дух. Господь поможет вам.

— Ты прав, друг мой. Начну сначала. Господь не оставит меня, я больше не паду так низко. Если нужно, отдам жизнь за церковь.

Осталась одна надежда: может быть, встреча с папой римским сможет что-нибудь изменить. Ему надо все рассказать и спросить, как быть дальше. По новому указу короля без его разрешения страну покинуть нельзя, но Томасу все равно надо ехать. Король отвернулся от папского престола, но долго так продолжаться не может. К тому же Томас слышал, что Генрих намерен перенести престол из Кентербери в Йорк; видимо, рассчитывая на честолюбивые мотивы тамошнего архиепископа Роджера и его старую вражду к Томасу Беккету.

Томас переоделся странствующим монахом и с несколькими путниками направился в Ромни, где его должен был ждать корабль. Без приключений он добрался до побережья, но сильнейший шторм заставил изменить решение. В Ромни оставаться было нельзя, и он вернулся в Кентербери. Но от своей идеи он не отказался и, как только погода наладилась, снова отправился в путь.

Слуги Томаса, проводив его и полагая, что он уже во Франции, побоялись остаться на архиепископском дворе и разошлись. Остался только один священник с мальчиком-слугой. Они сидели вдвоем и говорили о печальной судьбе архиепископа: человек, про которого говорили, что он правит королем, потому что, когда он был канцлером, король его очень любил, теперь свергнут.

— Видишь, мальчик мой, урок нам всем, — говорил священник. — Теперь ступай, посмотри, все ли затворено и заперто, чтобы спать спокойно. А утром мы тоже уйдем, потому что придут люди короля. Они все заберут отсюда. Король лишит архиепископа не только его положения, но и мирских благ.