Виктория Холт - Рожденная для славы

А потом произошло чудо, которым голландцы по праву гордятся до сих пор. Многие недовольные были вынуждены покинуть родные места и перебраться на корабли, промышляя нападениями на испанские суда. Этих пиратов прозвали гезами, то есть «морскими нищими». Гезы захватили приморский городок Бриль, укрепили его и объявили, что будут держаться до тех пор, пока им на помощь не придет «отец Вильгельм».

Это был поворотный пункт освободительной войны, ибо испанцы поняли, что одержанная ими победа вовсе не является окончательной. Успех гезов дал возможность Вильгельму вернуться в Голландию. Принца прозвали Молчаливым, потому что он не любил тратить слова попусту. Восставшие провозгласили его правителем страны.

Голландцы доблестно сражались, а на помощь им пришли французские гугеноты, изгнанные из страны после Варфоломеевской ночи. Вильгельм Оранский искал союзников повсюду, именно тогда он впервые и обратился к Англии.

Я очень хотела помочь ему, но отправлять своих подданных на войну, даже ради правого дела, противоречило моим убеждениям. Вот почему я так охотно помогла герцогу Анжуйскому в финансировании его голландской экспедиции. Я не просто избавилась от назойливого жениха, но и оказала поддержку святому делу.

Филипп Испанский ненавидел Вильгельма Молчаливого всей душой, хорошо понимая опасность, которую представлял для него подобный противник. Вот почему Филипп решил во что бы то ни стало уничтожить Вильгельма. Покушения следовали одно за другим, но всякий раз Вильгельму удавалось спастись. Голландцы считали, что сам Господь охраняет их вождя.

Но в злосчастный июльский день 1584 года некий Бальтазар Жерар выстрелом из пистолета убил в Дельфте героя нидерландской войны. Особенно нелепую окраску этой истории придало то обстоятельство, что, как было установлено впоследствии, пистолет Жерар купил на деньги, полученные им от самого Вильгельма. Дело в том, что подлый убийца обратился к принцу за помощью якобы в поддержку нуждающихся кальвинистов. Приобретя оружие, Жерар вновь оказался поблизости от Вильгельма и застрелил его.

Убийцу схватили, подвергли пыткам, и он признался, что служит королю Испанскому. Казнь злодея была поистине ужасной, ибо голландцы, лишившись своего любимого вождя, жаждали мести, однако Вильгельма было не вернуть.

Узнав страшную новость, Берли немедленно собрал членов Тайного Совета.

— Положение крайне тяжелое, — сказал он. — Смерть Вильгельма Оранского означает, что теперь спасти Голландию от испанцев может только Англия.

Мне не хотелось с этим соглашаться. Я понимала, что меня втягивают в затяжную, кровопролитную войну на чужой территории. Станут гибнуть люди, последуют огромные расходы, а результат окажется мизерным. Если уж принцу Оранскому не удалось изгнать испанцев, то англичанам это и подавно не под силу.

— Принц был человеком удачливым, — сказал Берли. — Если бы у него имелось побольше средств, возможно, он добился бы и большего.

Я ответила, что мы внесли свой вклад в борьбу Нидерландов, снарядив армию герцога Анжуйского. Голландцы должны нам деньги, долг до сих пор не выплачен. Народ в Нидерландах трудолюбив и отнюдь не беден. Если бы не гражданская война, правительство могло бы очень быстро собрать требуемую сумму.

Министры согласились со мной, но в то же время указали на опасность, которой угрожает нашей стране возможная победа испанцев в Нидерландах — слишком уж близко от Голландии до английских берегов. Нельзя забывать, что Филипп Испанский — лютый враг Британского королевства.

Я подумала, что, возможно, удастся договориться о совместных действиях с французами. Ведь победа испанцев тоже не в их интересах.

Мои отношения с парижским двором в последнее время складывались неважно. Французы не забыли обиду, которую я нанесла герцогу Анжуйскому. Королева-мать наконец поняла, что я никогда всерьез не собиралась брать ее сына в мужья, а всего лишь оттягивала время.

Внутреннее положение во французском королевстве после смерти наследника престола еще более усложнилось. У Генриха III детей не было, а ближайшим родственником короля являлся Генрих Наваррский, приверженец гугенотской веры.

Я не на шутку встревожилась, когда голландцы предложили Генриху III стать сюзереном Нидерландов в обмен на военную помощь. Одна мысль о том, что Нидерланды могут оказаться во власти французской короны, привела всех нас в панику. Это было почти столь же опасно, как победа испанцев. Слава Богу, Генрих отказался, и мы вздохнули с облегчением.

Не все мои советники склоняли меня к войне. Некоторые из них, в том числе Уолсингэм, считали, что в эту кашу лезть не следует. Победы не добиться, так лучше не тратить денег попусту, а укрепить оборону своей страны. Нужно как можно быстрее строить флот, лишь он способен превратить королевство в неприступную крепость.

Я всей душой была согласна с этим мнением и говорила, что Генрих III хил и недужен, как и его уже умершие братья. Род Валуа обречен. Если король умрет, во Франции все переменится, ибо на престол взойдет гугенот.

Лазутчики Уолсингэма слали вести одна тревожней другой. Герцог де Гиз заключил союз с Филиппом Испанским. Цель сговора — помешать Генриху Наваррскому стать французским королем, а кроме того, очистить Францию от гугенотов. Испанцы хотели превратить французское королевство в чисто католическую державу. Я знала: Филипп не угомонится, пока не подомнет под себя всю Европу.

Как всегда, столкнувшись со сложной проблемой, я предпочитала тянуть время.

Нужно было как следует пораскинуть мозгами, дабы выбрать наиболее разумный курс действий.

Но счет смертям в тот год еще не был окончен. Бедный Роберт — мне было очень его жалко, ведь он так гордился своим сыном. Я уже раскаивалась, что устроила Роберту выволочку за переговоры по поводу возможного брака мальчика с Арабеллой Стюарт, в конце концов, какой отец не желает добра своим детям!

Роберт явился ко мне и сказал, что сын его болен и он просит позволения на время удалиться от двора. Я немедленно отпустила его, сказав, что буду молиться за выздоровление мальчугана.

Должно быть, у постели умирающего мальчика сидели рядом отец и мать. Даже ненавистную Леттис в эти дни мне было жаль. Но у нее, в конце концов, были и другие дети, Роберт же лишился своего единственного сына, во всяком случае, единственного законнорожденного.

Я думала о страданиях Роберта все время. Мне пришло в голову, что, несмотря на неутомимую изобретательность моего любимца, все его самые заветные планы неизменно заканчиваются крахом. Он хотел стать моим супругом и возложить на свою голову корону, однако судьба распорядилась иначе. Не позволила я Роберту возвыситься и за счет детей. Зато я сделала его самым могущественным, самым богатым дворянином королевства. Правда, сам Роберт вовсе не считал себя богатым. Он всегда тратил больше, чем мог себе позволить, обожал всевозможные излишества, не мог жить без расточительства, да и содержание всех этих великолепных дворцов и замков стоило огромных денег.