София Нэш - Скандальная репутация

Ветер свистел в ушах, а Розамунду охватило с детства знакомое, но давно позабытое чувство восторга. Герцога она, понятно, не догонит, но впервые в жизни это показалось ей неважным. Из-под копыт кобылы, скачущей далеко впереди, вылетали влажные куски дерна. Розамунда направила лошадь наперерез, чтобы сократить дистанцию.

Раз или два его светлость оглянулся, наблюдая за, казалось бы, безнадежно отставшей соперницей. Он как раз оглянулся в третий раз, когда его кобыла споткнулась на краю широкого рва.

Герцог потерял равновесие и начал заваливаться на сторону, едва не рухнув в грязь, но в последний момент все же сумел выпрямиться.

Розамунда проглотила смешок и поскакала вперед. Грум держался в нескольких шагах позади.

— Что ж, у вас неплохо получилось, — сухо сказал герцог.

Она прикусила губу, чтобы не расхохотаться.

Грум остановил свою маленькую белую лошадку рядом и спешился.

— Прошу прощения, сэр, но Бони потерял подкову.

— Бони? — переспросила Розамунда.

— Сокращенно от «Бонапарт», — пояснил герцог, внимательно посмотрел на нее и обратился к мальчику: — Том, отведи его обратно.

— Вы хотите, чтобы я потом вернулся, сэр?

— Конечно, — холодно ответил Люк. — Возвращайся на старине Пози.

Парнишка нахлобучил шапку, которую мял в руках, шмыгнул носом и повел Бони домой.

— Что ж, как часто повторяет Сильвия, белые лошади приносят несчастье.

Его светлость ловко спешился и очутился на земле. Не говоря ни слова, он подошел к Розамунде и, обхватив ее за талию — ах какие у него восхитительно теплые ладони! — снял с седла.

Розамунда вздрогнула. Сила рук Люка и его близость заставляли ее чувствовать себя неуютно.

— Ваша сестра суеверна?

— Ну, я бы так не сказала. Просто мы обе осторожны. И все же…

— И все же что? — спросил Люк.

— Я в нерешительности. Не знаю, стоит ли говорить.

— Вы никогда раньше не проявляли нерешительности. — Герцог засмеялся, взял мерина под уздцы и повел к заросшей клевером полянке. При этом он смотрел на свою спутницу как-то странно, пожалуй, с излишней проницательностью.

— Вы хотите, чтобы я рассказала вам все то, что следовало рассказать в день моего приезда в Эмберли, — спокойно сказала Розамунда:

Люк промолчал, и она почувствовала, что никак не может заставить себя продолжать.

Но она все же вынудила себя заговорить и произнесла то, что отчаянно хотела скрыть.

— Вы полагаете, я стану отрицать, что была с вашим братом? — Розамунда внезапно обнаружила, что ожесточенно терзает перчатки — они уже были завязаны узлом. Она прислонилась к небольшому деревцу и решила не замечать, как обломанные ветки больно впиваются ей в спину.

В ответ Розамунда не услышала ни звука, ни даже шепотка.

— Я не могу этого сделать, — сказала она и посмотрела Люку прямо в глаза, чего никогда не делала ранее. — Дело в том, что я сама бесстыдно предложила ему себя.

Герцог подошел ближе, и миссис Берд увидела, как дергается у него щека.

— Генри был обаятелен. Женщины всегда вешались ему на шею, без всяких усилий с его стороны. В отличие от него мне приходится для этого потрудиться.

— Прекратите! Вы говорите так, будто все это было не важно.

— А это было важно? — Низкий тихий голос Люка согрел ее сердце.

Она проигнорировала вопрос и уставилась на свои старенькие туфли.

— Наш поступок стал известен лорду.

— Понимаю.

Ах да ничего он не мог понимать!

— Где это было? — полюбопытствовал герцог.

— На мысу в Перрон-Сэндс.

— Там, должно быть, чертовски неуютно. Никогда не мог понять привлекательности песка и запаха гниющих водорослей. На мой взгляд, они способны убить даже самое сильное желание.

Розамунду охватил гнев.

— Уверена, вы об этом ничего не знаете, проводя все свое время за книгами. Говорят… — Она запнулась и почувствовала страх. Пожалуй, все-таки, она сказала лишнее.

На физиономии его светлости появилась насмешливая гримаса.

— Говорят, судя по всему, Аги Фелпс и ей подобные, обладающие острыми как бритва язычками. Так что они говорят?

— Что вы повеса и затворник с богатым прошлым, — сообщила Розамунда и отвела глаза. — Но поскольку я, строго говоря, принадлежу к тому же сорту, то не обращаю на подобные речи внимания. Герцог фыркнул.

— Да? Пожалуй, это самая приятная вещь, которую я от вас услышал, Розамунда.

— Спасибо. — Она задумчиво вертела в пальцах прядь волос, которые уже довольно сильно растрепались. — Послушайте, что можно делать в кабинете целый день? Сестра сказала, вы не обедаете и не развлекаетесь с гостями.

— Вы очень ловко сменили тему, дорогая. Давайте вернемся к вашему рассказу. О вас узнали, а что было потом?

Розамунда снова отвела глаза.

— Я отклонила предложение Генри.

— Почему?

— Вы можете задавать сколько угодно вопросов, — нахмурилась миссис Берд, — но я, в свою очередь, могу на них не отвечать.

— Почему вы отказали ему? — не отставал герцог.

— Вы хотите унизить меня? Я уже расплатилась за все. Этого достаточно.

Он смотрел на нее горящими глазами.

— И все же почему?

— Потому что он меня не любил! — со злостью выкрикнула Розамунда. — Вот так. Теперь вы все знаете. А мне очень горько.

Люк повернулся к ней спиной, уперся рукой в дерево и опустил голову.

Розамунда не сомневалась, что герцог считает ее распутницей, достойной всяческого презрения. Что ж, в таком положении вещей есть и хорошая сторона. По крайней мере он не станет выделять ее из толпы гостей, чтобы позабавиться. Почему он для этой цели выбрал именно ее, Розамунда так и не могла понять.

— А вы любили его?

— Нет, конечно, — сухо сказала она. — Разве вы не слышали? У меня нет представлений о морали и о чести.

— Вы любили его, — мрачно произнес Люк. Розамунда отвернулась и принялась сосредоточенно отдирать кусочки крапчатой березовой коры.

Она услышала, как герцог подошел ближе и остановился за ее спиной. Немного помедлив, он ухватился за ветку над ее головой.

— И до сих пор любите?

— Конечно! Как я могу его не любить. — Розамунда скрестила руки на груди и прижала их к телу так сильно, что стало трудно дышать. — Я же соблазнила Генри, буквально заставила погубить мою репутацию, и потому он, как честный человек, пусть с большой неохотой, но все же сделал мне предложение. Наши отцы были уверены, что мы не станем сопротивляться. — Она сделала паузу. — Но, как вы знаете, я часто иду наперекор. И потому отказалась подчиниться. — Когда Розамунда упомянула отцов, над ее головой раздался треск сломанной ветки, и в руках герцога оказался увесистый сук.

— Вы не захотели спасти собственную репутацию из гордости?

— Из гордости? Вы считаете, именно это чувство мешает женщине выйти замуж за мужчину, который открыто признается, что любит другую?