Виктория Холт - Тайный брак

Не давали покоя королю враждебные отношения с Англией. И все это на фоне соперничества между братьями, дядьями. Угнетали его и безмерные денежные траты на драгоценности, наряды и развлечения.

Отец мучился от собственной слабости. Во всем потакая жене, он понимал всю пагубность этого для государства, но был бессилен что-либо изменить.

По всей стране продолжались бунты, связанные с введением новых налогов. Король, пересилив себя, все-таки сместил дядей-герцогов и вновь призвал прежних советников своего отца, главным из которых оставался Оливер де Клиссон. Его он сделал коннетаблем — главнокомандующим армией.

Однако, избавившись от назойливых, алчных дядей, он, к великой печали, продолжал угождать своей супруге. Придворные балы устраивались через день, опустошая казну и вызывая возмущение народа.

Уверена, отец мог бы стать великим королем, если бы не мать.

Дядюшки не примирились со своей отставкой, и однажды ночью попал в засаду и был тяжело ранен Оливер де Клиссон. Он возвращался от короля.

Когда известие достигло отца, тот, выяснив, что раненый находится неподалеку от места покушения, немедленно оделся и велел отвести себя туда.

Де Клиссон уже пришел в себя, когда появился король.

Это произошло еще до моего рождения, но рассказ о тех событиях я слышала так часто, что все происходившее как бы случилось на моих глазах и помнилось в малейших деталях.

— Мой дорогой коннетабль! — воскликнул отец при виде распростертого на постели Оливера де Клиссона. — То, что случилось, ужасно! Как вы себя чувствуете?

— Я очень страдаю, сир.

— Узнали вы тех, кто пытался вас убить?

— Да, сир. Я хорошо видел их. Это Пьер де Крейон и его люди.

Пьер де Крейон был двоюродным братом Жана, герцога Бретонского. Нападение следовало оценить как вызов королю. Отец крайне разгневался.

— Он понесет наказание, — пообещал отец.

И он сделал все, чтобы предать де Крейона суду. Этот случай, как мне кажется, послужил толчком к болезни отца, ибо впервые приступы безумия появились у него во время похода в Бретань.

До меня дошло несколько версий. Об этом я часто слышала в годы юности, да и позднее тоже. И у меня сложилось впечатление, которое я стараюсь передать в этих записях.

Отправляясь в Бретань, где укрылся Пьер де Крейон, отец велел своим дядьям присоединиться. Но родственник незадачливого убийцы, у которого тот прятался, наотрез отказался его выдать.

Напрашивается мысль: а не замешаны ли в покушении все три дяди короля? Явных улик не было, хотя они пытались отговорить отца от похода в Бретань и от поимки Крейона. Однако отец оставался тверд в своем решении.

Погода стояла сухая и жаркая даже для августа, когда король во главе войска направился на север страны.

Картина эта сейчас стоит у меня перед глазами. Я вижу отца в одежде из черного бархата; на голове у него шапка из той же материи, но алого цвета, украшенная лентой с жемчугом, которую ему дала моя мать перед расставанием — чтобы он все время думал только о ней. В седле держался он молодцевато, гарцуя на коне немного в стороне от своего отряда, клубы пыли застилают дорогу. Герцоги Анжуйский, Берри, Бургундский, Бурбон и брат короля Луи Орлеанский едут несколько впереди.

Они углубились в леса Ле-Мана, и тут к ним из-за деревьев бросается высокий сутулый мужчина с непокрытой головой и босыми ногами. На нем блуза — темная от грязи и рваная. Он хватает за уздечку отцовского коня и вопит что есть мочи:

— Ни шагу дальше! Вас предали!

К нему кидаются, пытаются удержать его, а он, безумно вращая глазами, продолжает кричать:

— Пускай король возвращается! Кругом опасность! Его предали!

— Бедняга тронулся умом, — заключил герцог Бургундский.

— Что будем с ним делать? — спросил Берри.

— Отпустите его, — сказал король. — Он полоумен, но безвреден. Уходи и не мешай нам продвигаться вперед.

Мужчина еще какое-то время провожал взглядом всадников, потом резко повернулся и, не переставая что-то бормотать, скрылся в кустах.

Уверена, эта встреча потрясла воображение отца. Возможно, напомнила о болезни своей матери, которую он, несомненно, не раз впоследствии видел в своем безумном воображении…

Оказалось, сумасшедший не оставил их в покое. Какое-то время они то и дело слышали из-за деревьев его вопли:

— Пусть король остерегается! Его предали! Возвращайся, король, пока не поздно!..

Наконец они выехали из леса и вновь оказались на песчаной равнине под палящими лучами солнца. Зной становился все нестерпимее.

Один из воинов, на мгновение потерявший сознание от жары, выронил копье, и оно упало возле королевского коня — тот испуганно рванулся вперед.

Король закричал:

— Все за мной! Смерть предателям!

Обнажив меч, он бросился на свой отряд, ранив сразу двух солдат.

Герцог Бургундский тут же приказал схватить короля, скакавшего в неистовом возбуждении назад и вперед, рассекая воздух мечом.

В конце концов удалось обезоружить моего отца и осторожно уложить на землю. С ним пытались говорить, однако он никого не узнавал.

Пришлось связать короля из опасения, что безумие вновь охватит его, и отряд вернулся обратно в город Ле-Ман.

Это событие положило конец походу в Бретань, война с которой так и не состоялась, и породило припадки безумия у моего отца.

В то время случившееся отнесли за счет небывалой жары, вызвавшей у короля лихорадку, что довела его до подобного состояния. Многим приходилось сталкиваться с похожими случаями в дни нещадно палившего солнца. Кроме того, король быстро пришел в себя и в течение последующего года с ним не происходило ничего, что напоминало бы помутнение разума.

Что до его дядей-герцогов, то те остались весьма довольны: поход, которому они так противились, не состоялся.

Миновал год. Отец по-прежнему не чаял души в моей матери. Ее любой каприз для него становился законом. Следовали немыслимые траты, опустошавшие государственную казну. Балы, маскарады и прочие развлечения — делалось все, чтобы не дать обожаемой супруге скучать или тосковать.

А потом произошло то ужасное событие, после которого стало ясно, что случившееся год назад в лесах Ле-Мана не следствие жары или усталости.

Чтобы удивить и позабавить королеву, отец вместе с пятью веселыми придворными решили прибыть на бал-маскарад в обличье дикарей, якобы явившихся из неведомых стран. Королеву Изабо приводили в восторг его переодевания, и остальные упорно делали вид, что этого человека они не знают. Обычно он разыгрывал роль страстно влюбленного в королеву юношу, отчаянно флиртовал с ней, и только в конце бала срывал с себя маску, а все изумлялись и громко ему рукоплескали.