Виктория Холт - Тайный брак

Когда у отца наступало улучшение и он становился спокойней, лекарь Харслей извещал нашу мать об этом. Значит, она уже через пару дней могла повидать короля и отвезти его во дворец.

И тут в «Отеле» начиналась очередная суматоха: готовились к появлению знатных посетителей. Наставница собирала нас в зале, где мы и должны были ожидать их прибытия.

В один из своих приездов мать пожелала нас видеть.

Наверняка я не узнала бы ее, встретив где-нибудь в другом месте, — так давно она не навещала нас. Все мы тогда нервничали. Плохо зная мать, мы и относились к ней по-разному. Старший брат Луи ее уже не любил. Он не прощал ей, что она заперла нас в этом «Отеле». Он хотел жить в Лувре или в парижском пригороде Венсенне — там, где королевский двор.

Помню отчетливо появление матери. В зале, где ее ожидали, пробежал легкий ветерок возбуждения, усилившийся при ее появлении. Выглядела она изумительно — как истинная королева, в бархатной накидке и платье, усыпанном драгоценностями. На ее изящной головке в густых, темных и волнистых волосах сверкала бриллиантами маленькая корона. А лицо… Никогда не видела такого прелестного сочетания белого с розовым!

В руках она держала маленькую белую собачку, которую то и дело ласкала, обращая только на нее внимание. За ней горделиво выступал красавец мужчина, имя которого мне шепнула Мишель. Это оказался наш дядя, герцог Орлеанский. От его одежды из розового бархата и драгоценностей исходило сияние.

За ними следовала нарядная свита — мужчины и женщины. Все красивые, уверенные в себе. Так, во всяком случае, мне казалось. Среди них мои глаза выделили одно женское лицо — приятное и привлекательное, — оно выглядело милее других.

Мы, дети, взирали на все это торжество с некоторым испугом и недоверием. Мать внезапно повернулась в нашу сторону и пронзительно воскликнула, что мы ее дорогие крошки и что она счастлива нас всех видеть, печально, что она не может всегда, всегда быть с нами. Слушая ее, Луи презрительно скривился. Я ожидала — сейчас он спросит, почему, в самом деле, она не может… Но он промолчал. Наверное, страх перед матерью оказался сильнее.

Мы поклонились по всем правилам этикета — как нас учили. Мать погладила Шарля по светлым волосам, он вздрогнул и посмотрел на нее испуганными глазами, однако выражение лица Луи смягчилось. Он был рад и такому вниманию со стороны нашей родительницы.

Женщина с привлекательным лицом из свиты матери ласково посмотрела на нас. Я ответила ей улыбкой.

Герцог Орлеанский, наш великолепный дядя, одарил нас полнозубой снисходительной ухмылкой, и все проследовали дальше.

Видимо, они направились в покои отца. Нас же наставница повела в комнату для занятий. Представление окончилось. Длилось оно недолго.

Пока все эти люди во главе с моей матерью и дядей пребывали в «Отеле», в воздухе ощущалось напряжение. Всеобщее облегчение я почувствовала, когда гости отбыли восвояси. Однако женщина с приятным лицом осталась, что меня обрадовало.

Спустя короткое время из разговоров слуг я узнала, кто она и почему задержалась в Отеле. Но помимо всего с ее прибытием наша жизнь стала немного легче.

Звали эту женщину Одетта де Шандивер, она приехала из Бургундии. Была она тоже хороша, но не так вызывающе красива, как моя мать. В ее наружности и манерах не замечалось ничего чрезмерного, и веяло от нее уютом и спокойствием. Этой милой Одетте моя мать поручила присматривать за отцом. Быть его сиделкой.

Тут же поползли ядовитые слухи, дескать, не только сиделкой. Разговоры ходили разные:

— …Говорят, королева сказала, что с нее довольно… Да и в самом деле, кто такое выдержит? Сколько она уже нарожала? Тринадцать или четырнадцать?

— Такого с избытком хватит для любой женщины… Каждый раз, избавляясь от приступа, он награждает королеву новой беременностью… Потому она и прислала Одетту на замену, чтобы он не скучал и был счастлив…

— О-хо-хо… Бедные детки… Кто поручится, что все они от него?..

— Тише! О таких вещах не говорят! Даже не думают!..

— Я и молчала всегда, а сейчас вот вырвалось… О-хо-хо…

Я тоже вспоследствии не раз размышляла об этом. Если я не дочь своего отца, то чья? Дяди? Тогда мне не грозит наследственное безумие и я вырасту очень-очень красивой… Но, Боже, все так печально и ужасно!..

Как бы там ни было, присутствие Одетты скрашивало жизнь нам, детям, и благотворно влияло на отца. Он стал намного спокойней, его не нужно уже привязывать к кровати, как раньше. Одетта следила за его одеждой, сама готовила ему пищу. Всегда спокойная и ласковая, она стала нашим солнышком, и все ее полюбили.

С ее помощью наша жизнь постепенно менялась: мы стали лучше питаться и одеваться.

Одетта становилась хозяйкой, к которой прислушивались, кому повиновались.

Гиймот и Одетта де Шандивер изменили многое, и пребывание в «Отеле» сделалось для меня более спокойным и приятным.

Я все еще оставалась слишком маленькой, чтобы связать воедино все сведения о происходящем вокруг. Но кое-что я все же начинала понимать, и это помогало мне легче переносить удары судьбы, которым мы подвергались.

Врезалось в память и появление в «Отеле» нашей сестры Изабеллы.

Старше меня на целых двенадцать лет, она, как я уже упоминала, в восемь лет была отправлена в Англию. Это произошло еще до моего рождения.

Меня пугала встреча с сестрой: она все еще королева Англии, хотя ее муж — король Ричард II — умер несколько лет назад. А сейчас, уже вдова, она вернулась во Францию.

Изабелла внешне походила на мать и также отличалась удивительной красотой. Я почувствовала себя безмерно польщенной, когда кто-то сказал, что мы очень похожи. Постоянная печаль омрачала ее лицо. Причину ее тоски я скоро хорошо узнала.

За короткое время мы крепко привязались друг к другу. Историю ее жизни я слушала с сердечным вниманием.

Она рассказала о своих чувствах, когда восьмилетней девочкой ей пришлось отправиться из дома в незнакомую Англию. Пугало ее и будущее. Ей предстояло стать супругой человека старше ее больше чем на двадцать лет.

— …Но как только я увидела Ричарда, — увлеченно говорила Изабелла, — все мои страхи улетучились, я радостно вступила в новую жизнь.

Она ненадолго замолчала, на ее грустном лице заиграла легкая радостная улыбка.

— Ты не можешь, конечно, помнить то время, Катрин, но Франция находилась в тяжелейшем положении. Шла война с Англией. И вот я ехала туда, к врагам. Отец провожал меня до порта Кале. Болезнь тогда еще только зрела в нем. Как он был хорош собой в те дни!.. Там, в Кале, они встретились с королем Англии, моим будущим супругом, и обнялись. Два врага, владыки воюющих стран! В том же году они заключили перемирие, которое длится до сей поры. Отцу нравился Ричард. Я видела это по его глазам. Ричарда многие любили, пожалуй, все, кроме тех, злобных и жестоких людей, вознамерившихся уже тогда лишить его короны и жизни.