АНДРЕЙ ВАЛЕРЬЕВ - ФОРПОСТ – 3

– Падлой буду.

На самом деле Иван вовсе не расстроился от такой самодеятельности мужчин. Он даже обрадовался – инициативный и предприимчивый человек стоил дорого. Особенно здесь.

'Уже и Серого с Гердом приплели, ну умельцы!'

– Сейчас в море выходить запрещаю. Пойдём весной. Вместе. Посмотрю я на этого вашего Васю. Кстати, как вы с ним общаетесь?

Олег заулыбался и пожал плечами.

– Да на пальцах. Чего там сложного!

– Вы молодцы, парни. И о деле думаете и о себе. Просто о приоритетах не забывайте, ясно?

Степанов радостно кивнул, а лоб Виталика покрылся морщинами.

– Олег, объясни ему, что такое приоритет.

Решение Маляренко не отпускать дельцов в пятый рейс, а перенести всё на весну оправдало себя уже через два дня – горизонт затянуло тучами и, хотя пока не пролилось ни капли дождя, все были уверены – вот-вот. Потом потянул ветер, а потом загромыхал горизонт.

Всю ночь из окна Ваня наблюдал за тем, как далеко в степи сверкают молнии. Ветер, дувший оттуда, был сух, горяч и никакими признаками влаги не обладал.

– Ванюша, иди спать.

Смуглое тело жены во мраке комнаты было не разглядеть. Иван вдохнул полной грудью.

– Аххххх…

Здесь, на берегу моря, этот сухой и тёплый ветер, с запахом сухой травы был большой редкостью.

– Как вкусно!

А утром ветер принёс совсем другой аромат.

– М. Танька, отстань!

– Ваня вставай!

– Ваня вставай!

'Маша?!'

Маляренко приоткрыл глаз.

– Чего?

– Горим!

Спешная пробежка нагишом по всему дому никаких результатов не дала. В доме явственно стоял запах дыма, но возгораний нигде не было. Завернувшись в первую попавшуюся тряпку, Иван выскочил на крыльцо и там, нос к носу столкнулся с очумелым часовым.

– Степь горит!

На вышке собрался весь 'генералитет' Севастополя: Иван, Олег и Семёныч. Внизу, на валу, пришибленно торчало всё остальное взрослое население посёлка. Видок и вправду был жуткий. От края до края горизонта рассветное тёмное небо было озарено. Огня видно не было, он был очень далеко, но дым, поднимающийся к небу сплошной стеной, уже начал ощущаться и здесь.

Это было страшно. Пожар был такого масштаба, что Маляренко ощутил себя меньше чем микробом.

– Смотри, Юрьево сигналит!

Удар в бок привёл Ваню в чувство.

'Нет, бля, мы ещё пободаемся!'

Маляренко посмотрел на далёкую рощу, стоявшую посреди степи прямо на пути огня, затем на 'каракумский' канал, отрезавший его посёлок от степи и, повернувшись к своим замам, по очереди крепко их обнял.

– Франц! Детей и беременных на лодку и в море! Мария Сергеевна, все женщины, которые здесь остаются – под ваше командование. Бегом сгрести всю сухую траву перед рвом! Маша! Стой! Сначала здесь – перед домами. Дальше к горлу – если успеете.

Иван стоял на вышке и, словно Наполеон, раздавал приказы.

– Семёныч, бери одного человека и завали отводной канал. Хрен с ним, с фортом. Новый построим. Пусть ров как можно больше наполнится водой. Потом, как закончишь, помогай Маше, ясно? Бегом!

На вышке остались они вдвоём с Олегом.

– Собирай всех остальных. Пойдём к Кузнецову.

Четырнадцать мужчин, вооружённые лопатами и вёдрами неслись бегом по предрассветной степи по хорошо знакомой дороге ведущей в 'колхоз'. Дым ощущался всё сильней, а ветер, дувший в лицо, становился всё крепче.

'Сгорит всё нахрен'

Немолодые мужчины хрипели, сплёвывали тягучую слюну, но темпа не сбавляли.

– Ходу, ходу!

Впереди показались огни факелов и большая толпа женщин и детей. Большинство малышни тащило в руках обитателей Кузнецовского птичника, а следом два Толиковских старика гнали стадо орущих и недовольных ослов, лупцуя особо упрямых плетьми без всякой жалости.

– Стоять! Кто здесь старший? Настя, ты?

Супруга Юры, с ребёнком на руках, подошла к Ивану. Было видно, что женщине очень тяжело. Глаза у неё были отчаянные и растерянные.

– Настенька. Идите к моему дому. Там найдёшь Машу. Скажешь ей, чтобы она провела вас на косу, к морю. Там вас никакой огонь точно не достанет. Обещаю! Верь мне! Всё будет хорошо. Скажешь Маше, чтобы они, когда закончат, тоже бежали на косу. Там гореть вообще нечему. Всё, солнышко, беги и береги себя.

Женщина быстро поцеловала старого друга в щёку и пошла дальше. За ней двинулся весь остальной табор.

– Крестника моего береги!

Все мужчины Юрьева занимались ровно тем же самым, что и женщины в Севастополе – сгребали сухую и пожухлую траву деревянными граблями. В этом им помогало несколько местных женщин, которые решили остаться. Увидев пришедшую помощь, Юрка немедленно отправил всех вновь прибывших, включая Ивана, таскать воду и тупо проливать все подчищенные участки земли вокруг рощи. Работы было до чёрта, да и гари и дыма заметно прибавилось, но люди необращали на это никакого внимания, лихорадочно работая граблями. Дышать стало труднее, и заслезились глаза. Маляренко молча кивнул, мол, задание ясно и, намотав на лицо майку, кинулся с вёдрами к ручью.

Хвала всем богам, что у Юрия Владимировича тоже имелась небольшая запруда, где он собирал воду для полива. Иначе полтора десятка мужиков вычерпали бы этот ручеёк в пять минут. Иван не помнил сколько раз он сбегал к запруде и обратно к защитной полосе. Башка полностью выключилась, а сердце снова начало щемить. Тяжело дыша сквозь повязку на лице, Ваня черпал воду, куда-то бежал, куда-то лил. Лил. Лил.

Давно уже рассвело, но плотная стена дыма и тёмное грозовое небо создавали иллюзию позднего вечера. Почти ночи.

– Ваня, воды мало осталось!

'Что он говорит?'

В ушах так шумела кровь, что понять, о чём говорит Кузнецов, Ивану было тяжело.

– Бросайте землю поливать! Надо…

Толстый устало опёрся на грабли. Он был насквозь мокрый от пота.

– Всё, что мы могли. Мы сделали. Надо…

Дышал он ещё тяжелее, чем Маляренко.

– Надо. Полить погреба. Там весь урожай и семена. Без них…

Мимо неслось мелкое зверьё и летели птицы.

– Вон оно. Пламя.

По степи тянулась алая нитка. Над ней, отсвечивая сполохами огня поднимался светло-серый дым.

Тридцать человек стояли на опушке рощи и смотрели как на них, со скоростью паровоза несётся огонь.

– Ну чего встали. Вы слышали Юрия Владимировича. Заливайте крыши погребов. Воды не жалеть! Всю воду на погреба!

Три огромных погреба, где хранились все продовольственные резервы Юрьева и Севастополя были спешно залиты водой. Народ поделился на десятки и рассосался по подземельям, закрывшись изнутри.

Два последних ведра воды, что нёс Иван, он решил не лить сверху а, открыв дверь, сразмаху выплеснул внутрь.

– Так оно получше будет.

Страшный гул и треск стоял уже совсем близко. Иван успел заметить как над его головой, сквозь кроны деревьев, рвётся пламя и нырнул вниз.