Элизабет Чедвик - Любовь не кончается: Эйлит

— Что привело вас сюда в столь поздний час?

Рольф протянул озябшие руки к костру. Аромат, исходящий от бурлящего в котле варева, защекотал ему ноздри и вызвал урчание в животе. От такого запаха и у только что поевшего потекли бы слюнки.

— Судя по всему, твоя чудная похлебка уже годна для того, чтобы ее отведать. Зачем ждать до завтра? — Рольф протянул повару деревянную миску и уселся на скамейку у печки. Неожиданно ему вспомнились озлобленные лица английских крестьян, у которых норманнская армия силой забирала все запасы продуктов и фуража. Он своими глазами видел пылающие под серым октябрьским небом деревни, вдыхал тяжелый запах дыма, слышал вопли и завывания женщин и детей и беспомощное молчание мужчин..

Грабеж и разбой в мирных селениях являлись частью плана герцога, своеобразной попыткой выманить Гарольда к форту Гастингс и навязать ему бой. Вильгельм предусмотрительно не хотел рисковать и углубляться в чужую, враждебную страну, удаляясь тем самым от запасов провизии. Он рассчитывал на то, что Гарольд, услышав о дерзких набегах на свои владения, воспримет это как личное оскорбление и вне себя от ярости поспешит к южному побережью, чтобы сбросить норманнов в море… Вильгельм стремился вынудить Годвинсона дать бой прежде, чем королевская армия успеет отдохнуть и собраться с силами после кровопролитного сражения с норвежцами на севере. И похоже, его план наконец сработал.

Фламандец до краев наполнил протянутую лордом миску похлебкой с плавающими в ней тушеными овощами и жирными кусками мяса. Рольф принюхался, затем сделал глоток: тепло мгновенно растеклось по всему телу, согревая душу.

Снаружи снова забарабанил дождь, потекли потоки жидкой грязи. По двору промчался подросток с факелом в руке и быстро юркнул в дверь конюшни… В ворота въехал отряд с добытой в ближайших селах провизией. В хвосте кавалькады брели корова и жалобно мычащий теленок. Одна из лошадей была нагружена мешками с мукой и головками лука. Солдаты грязно переругивались по-фламандски, проклиная не желавший прекращаться дождь. Впрочем, голоса их звучали весело: они привезли с собой бочку меда, и Рольф знал, что ей не суждено стать украшением герцогского стола.

Из глубины двора к полевой кухне направился еще один человек. Капюшон, надвинутый на глаза, почти полностью скрывал его лицо, плотная накидка на подкладке делала очертания фигуры почти бесформенными. Такие накидки из ворсистой шерсти обычно носили датчане.

— Дьявольская погодка, — пробормотал Оберт де Реми (а это оказался именно он), принимая из рук повара миску с мясным бульоном.

Рольф хмыкнул в знак согласия и слегка подвинулся, уступая другу место на скамейке. За воротами послышался стук копыт, и спустя несколько секунд во двор галопом въехали два разведчика на взмыленных гнедых жеребцах. Шлемы и кольчуги воинов на миг сверкнули в тусклом свете факелов часовых.

— Ты сегодня в дозоре?

Рольф покачал головой.

— Нет, я весь день занимался фуражом. Устал, но никак не могу заснуть. Как ты думаешь, Гарольд нападет первым?

Оберт сурово поджал губы.

— Сомневаюсь. Полагаю, он намерен запереть нас на этом полуострове и дождаться прибытия свежих сил. По крайней мере, я бы на его месте поступил именно так. Или вообще предпочел бы остаться в Лондоне и вынудить герцога Вильгельма прийти ко мне. — Смахнув рукавом дождевую каплю с кончика носа, Оберт передернул плечами. — Сейчас время — союзник Гарольда, а не наш. И он им, кажется, не воспользовался.

— Так или иначе, Годвинсону не выйти победителем. Папа благословил Вильгельма на правое дело. Бог на нашей стороне. Когда весть о благословении разнесется по стране, найдутся англичане, которые не захотят воевать и вложат мечи в ножны.

— Кто знает, может и так, — бесцветным голосом ответил Оберт. — И все же Гарольд пошел на большой риск. Задержись он на несколько дней, и нам волей-неволей пришлось бы самим тащиться до Лондона через всю страну. — Он глотнул бульона и искоса взглянул на Рольфа. — Сегодня ночью священники и капелланы благословят и исповедуют всех желающих. Думаю, на рассвете мы начнем наступление… Разумеется, в том случае, если Гарольд не опередит нас. Хотя похоже на то, что он не собирается двигаться с места.

Рольф вспомнил о боевой секире, оставшейся в палатке. По ночам он прижимался к ней, как к возлюбленной. Она стала его талисманом, его спасением от страха. Завтра… Завтра ему предстояло встретиться с тысячами подобных ей, и если хоть одна из них случайно заденет его — смерти не миновать. Рольф невольно вздрогнул. Его пальцы неосознанно сжали в горсти крест и молоточек Тора, висящие на шее.

— У-у-у! — Голоса нескольких тысяч англичан сливались в единый гул, смешиваясь с ритмичной дробью, отбиваемой множеством копий по щитам.

— У-у-у!

Рольф во все глаза смотрел на живую стену из человеческих тел, выросшую на вершине холма. Воины торопливо выстраивались в шеренги.

При виде сверкающих наточенными наконечниками ощетинившихся копий и изогнутых в смертоносной улыбке лезвий секир у Рольфа пересохло в горле. Поводья чуть не выскользнули из вспотевших пальцев. В ответ на воинственные крики англичан по рядам герцогского войска, раскатываясь, пронеслось:

— С нами Бог!

В следующую секунду копья взмыли в воздух, затем стальные наконечники гулко ударились о щиты. Казалось, кто-то высыпал на жестяной лист горсть затвердевших горошин. Спустя несколько мгновений склон холма покрылся трупами пеших норманнских воинов, ринувшихся в атаку после первого залпа лучников. Ряды саксов даже не дрогнули. Видимо, пришло время вступить в бой конным рыцарям. Только они могли хоть как-то противостоять огромным датским секирам.

— Господи, помилуй! — испуганно пробормотал Ричард Фицскроб, впившись взглядом в стройные ряды войска Гарольда и в тела убитых норманнов, беспорядочно разбросанные у подножья и по склону холма.

— У тебя развязался ремень на забрале, — хрипло бросил ему Рольф.

— Неужели? — Выпустив из рук поводья, Ричард принялся нервно бороться с застежкой.

Почувствовав свободу, его конь шарахнулся в сторону и, прижавшись к Альзану, придавил Рольфу ногу. Гнедой, пронзительно заржав, поднялся на дыбы и чуть не сбросил седока. Рольф негромко выругался. По шеренге норманнских конников пробежала легкая зыбь: всадники успокаивали взволнованных лошадей. Спохватившись, Ричард, наконец, натянул поводья. Низко склонив голову, его жеребец почти коснулся мордой кисточек, свисавших с нарядной нагрудной перевязи.

— Тут не справишься и с четырьмя руками, — виновато заметил Ричард и добавил: — Боже, кажется, меня сейчас вырвет.