Мэрилайл Роджерс - Шепот в ночи

— Да, здесь в спальне Габриэля я бы с удовольствием потребовал всю вашу восхитительную невинность, я бы украл права у вашего мужа-ребенка, а потом отправился бы в другую страну.

Элис замотала головой, чтобы освободиться от его руки, и вспылила.

— Я бы вам не позволила!

Дэйр неприятно рассмеялся, и смех его прозвучал на такой низкой ноте, что больше был похож на отдаленный раскат грома.

— Вы позволяли и ласки и поцелуи. Я никогда ничего не делаю с женщиной против ее воли. И особенно это касается вас. — Он намеренно подбирал такие слова, какие оскорбляли ее гордость. Ему казалось, что таким образом он сумеет проложить между ними еще один оборонительный рубеж. — Уверен, мне не пришлось бы вас принуждать и к большему, чем то, что было между нами. Вы пошли бы на это по доброй воле, а мне пришлось бы поплатиться честью и принять вашу капитуляцию.

Презирая самое себя за то, что все в его словах истинная правда, она не могла опровергнуть их. Если бы она и попыталась это сделать, его не удалось бы провести. Она не сомневалась, что он достаточно опытен, чтобы заметить тот момент, когда женщина готова сдаться.

— Поэтому, солнышко, — продолжал Дэйр уныло, тихонько погладив ее по горящим румянцем щекам и стройной шее, мучая ее томительной лаской, — вам лучше держаться от меня как можно дальше. Иначе, несмотря на наши с вами целомудренные помыслы, никто не сможет помешать нам достичь того, чего мы оба так страстно желаем.

Лицо Дэйра утратило даже притворную теплоту, когда он осознал всю ненужность этого предупреждения, — ведь уже через несколько дней они будут разлучены морем, которое разведет их по двум разным частям суши.

Обычно Элис приходилось сдерживать себя, чтобы не говорить торопливо, а сейчас у нее внезапно пропали все слова, а также желание их произносить. Они по-прежнему стояли прислонясь к двери и глубоко дыша, чтобы легче было совладать с бьющими через край эмоциями: страсть, гнев, вина — и снова чувство одиночества, ожидающего ее прямо за дверью.

Чтобы отдалить момент, когда одиночество схватит ее мертвой хваткой, и чтобы иметь против его натиска хоть какое-то оружие — в виде еще одного невинного воспоминания, она наблюдала, как Дэйр натянул сначала домотканую рубаху, а потом — с удивительной легкостью — надел тяжелую кольчугу.

Она не могла ни опровергнуть его дерзкого заявления о том, как легко он соблазнил бы ее, ни защитить свою честь, которая оказалась столь уязвимой. Поэтому она так и осталась безмолвной, когда он снова взял ее за плечи, чтобы осторожно отодвинуть в сторону. Схватив небрежно собранный заплечный мешок, он вышел из комнаты, не оглядываясь назад.

После давних их объятий в саду она убедилась, что слишком слаба, чтобы противостоять более сильному посягательству Дэйра на ее честь, и ей действительно повезло, что Габриэль прервал их греховное занятие. Но почему же тогда, насмешливо шепнул внутренний голос, она не может считать это Божьим благоволением и подавить предательское желание вернуть это последнее мгновение и заставить Габриэля уйти, оставив их наслаждаться своей безнравственностью?

Элис ужаснулась своим, безусловно, грешным мыслям и перестала дальше раздумывать о том страдании, которое причинит ей их новое расставание, страдание, которое будет ее преследовать темными ночами. Она сосредоточилась на необходимом занятии: пригладила волосы и поправила барбет и вуаль и лишь после этого осторожно приоткрыла слегка заскрипевшую дверь. С облегчением она заметила, что коридор пуст, и быстро выскользнула из комнаты. Она поспешно начала спускаться вниз по лестнице, не зная, что в дальнем конце коридора, в маленькой темной нише, выдолбленной в толще стены, стоят в молчаливом ожидании двое мужчин.

Один из них, прислушиваясь к ее удаляющимся шагам, знал, кто она, другой принял ее за вездесущую служанку Тэсс. Когда звук шагов Элис, присоединившейся к толпе внизу, окончательно стих, двое продолжили прерванный разговор.

— Я благодарен тебе за заботу, Дэйр, но я отправляюсь вместе с епископом не только ради нашего отца. Я иду, чтобы осуществить мои собственные давние мечты.

Габриэль спокойно выдержал скептический взгляд голубых глаз.

— Пойми, пожалуйста, что даже если я обречен на неудачу, которую ты предсказываешь, я счастлив чувствовать себя маленькой частичкой величайшего дела христиан.

Хотя Дэйр продолжал считать, что их отец повлиял на решение Габриэля, он сменил суровое выражение лица, чтобы, по крайней мере, пожелать брату удачи, в которой он так нуждался.

— Я буду молиться за твое здоровье.

— Лучше молись за наш успех — он гораздо важнее, чем жизнь одного человека.

В этих словах Дэйр услышал нечто большее, чем отдаленное эхо отцовского голоса, и невеселая улыбка заиграла на его губах, но все же он кивнул.

— Я буду также молиться, чтобы ты достиг своей цели в этом начинании. Хотя нельзя быть уверенным, что Бог услышит молитвы дьявола.

Габриэль опустил руку на плечо Дэйра и тихонько похлопал его:

— Ты не больше дьявол, чем я.

— Ты так уверен? — спросил Дэйр бесстрастно, так что нельзя было понять, шутит он или нет.

— Да, — отозвался Габриэль с сияющей улыбкой. — Я поклянусь в этом на Кресте.

Дэйр тоже улыбнулся. Большего доверия между ними, чем сейчас, быть не могло.

— Ну, тогда иди спокойно в свою пустыню и возвращайся в Уайт живым и невредимым.

Габриэль подумал, как же нескоро он теперь увидит брата, и улыбка сошла с его лица.

— После того унижения, которому подверг тебя наш отец, — начал он спокойно, — я знаю, ты думаешь, что никогда не сможешь вернуться в Уайт — пока он жив. Но как только я стану графом Уайт, я жду тебя домой.

В ответ на серьезное предложение Габриэля лицо Дэйра преобразилось редкой искренней улыбкой. Он предпочел не отвечать, чтобы не обидеть брата, и не сказал ему о своем твердом решении никогда больше не пересекать границы замка Уайт.

— Я бы поехал, будь то возможно, но… — Сидя на мягком стуле, Халберт многозначительно посмотрел на туго перевязанную ногу, лежавшую на табурете. — А так как Сирил присылал под мою опеку своих сыновей, будет оскорблением, если я отправлю сообщение такого личного характера с обыкновенным гонцом. — Его взгляд остановился на терпеливо ожидавшей его решения особе. — Единственно верным будет, если я поручу моей дочери поехать лично и от моего имени передать письмо графу в собственные руки.

Элис спокойно кивнула, и благодаря сдержанности, выработанной за долгие годы, в ее зеленых глазах не отразилось и тени ее внутреннего беспокойства. Замок Уайт… место, где она никогда не сможет поселиться. Несмотря на то, что Кенивер граничил с землями Уайта, так же как и Пембрука, за эти годы она была в Уайте только тот единственный раз. И закончилось все тогда одним из самых горьких разочарований в ее жизни. Она боялась возвращения в замок, где воспоминания минувших лет, далеко не забытые, вновь воскреснут, чтобы напомнить ей обо всем, что никогда не будет принадлежать ей, напомнить ей о клятве, которую она дала и которая не выполнена. Более того, обстоятельства этой поездки не оставляли ей никаких надежд, ясно доказывая, что замок Уайт по-прежнему томится от нескончаемых бед.