Бонни Вэнэк - Кобра и наложница

— Подождем, — тихо сказал он. — Я хочу посмотреть, что они будут делать.

Взрослые замерли в ожидании, наблюдая за детьми. Фатима, не мигая, уставилась на Тарика зелеными глазами, а потом схватила в свой маленький кулачок прядь соломенных волос Тарика и дернула изо всей силы.

Тарик выронил хлеб и истошно завопил, хватаясь за волосы, но маленькая девочка крепко держала его. Ее брат Асад поднял хлеб, погукал и шлепнул им Тарика, а потом отдал его назад своей сестре. У Тарика был такой горестный и потрясенный вид, что Кеннет не выдержал и засмеялся, да так, что слезы потекли у него по щекам.

— Какая у вас дивная пара маленьких воинов, Рамзес!

Рамзес гордо улыбнулся:

— Они похожи на свою мать.

Потом они забросали Кеннета вопросами о его новой жизни. Он старался отвечать на них настолько дипломатично, насколько это было возможно, испытывая жгучее чувство тоски по всему тому, что было когда-то в их общей жизни.

Он страшно удивился, когда увидел, что Джабари и Рамзес убирают со стола, что гордый шейх и его телохранитель складывают для замачивания грязную посуду в большой таз. Кэтрин печально улыбнулась Элизабет.

— Он и посуду моет так же хорошо? — спросил Кеннет.

— Когда я укладываю Тарика спать, моет он. Джабари говорит, что мытье посуды бережет его уши. Посуда не вопит, — засмеялась Элизабет.

Немного позже, когда женщины пошли в свои шатры, чтобы уложить детей, Кеннет остался с Рамзесом и Джабари. Трое мужчин любовались звездами, усеявшими ночное небо.

Кеннет посмотрел на этих двоих мужчин, которых он считал своими братьями и которые были ему роднее кого-либо еще на земле. Они вместе сражались в бою, вместе проливали свою кровь. Их связала воинская дружба, борьба не на жизнь, а на смерть. Как он хотел снова быть с ними! Здесь, в своем родном окружении, он почувствовал, что с него как старая кожа, слезает мишура его лондонской жизни, все его обязанности и ответственность. Здесь он почувствовал облегчение.

Джабари положил свою руку ему на колено, ладонью вверх. Он и Рамзес переглянулись.

— Хепри?

— Конечно.

— Ты действительно хочешь быть связанным с нами, Хепри? Как брат? Согласишься ли ты пройти обряд посвящения в кровные братья?

Торжественный тон шейха подчеркивал серьезность вопроса. Кеннет не колебался. Он важно кивнул.

— Что ж, пусть будет так.

Трое мужчин с обнаженной грудью, одетые только в штаны цвета индиго, уселись на каменистую площадку для торжественных обрядов. Пламя костра бросало зловещие тени на их лица, покрытые пеплом сгоревших поленьев. Обряд, состоявший в нанесении особой татуировки, проводился в ночь накануне сражения.

Кеннет обхватил себя руками и уставился на огонь, в то время как Джабари взял в руки обрядовый кинжал и обтер его. Шейх поднял кинжал на уровень левого предплечья Кеннета.

— Ты уверен? — спросил он.

Кеннет повернул голову, чтобы посмотреть на него твердым, немигающим взглядом, гордо выпрямив спину.

— Никогда в своей жизни я не был так уверен. Я хочу быть твоим кровным братом.

— Очень хорошо.

Крепко прижав ладони к коленям, шейх стал произносить слова клятвы глубоким, мрачным голосом.

— Кровь на кровь, брат к брату, анх, священный крест — символ жизни наших предков, связывает нас на всю жизнь. Да течет мужество в наших жилах, да будут наши сердца отважными, да будут крепки узы, связывающие нас. Даже когда мы ослабеем и смерть придет к нам, то и тогда кровь каждого из нас будет течь в наших жилах, наша связь как братьев останется крепкой навсегда.

Кеннет скрипнул зубами, когда в его тело вонзился кинжал. Он старался пересилить боль, сохраняя равномерное дыхание, как этому учил его в детстве Рамзес, сосредоточившись на самом себе. Когда все было закончено с Кеннетом, шейх протер свою руку дезинфицирующей тканью и передал нож, на котором блестела кровь Кеннета, Рамзесу.

Рамзес подбадривающе улыбнулся, снимая напряжение торжественного момента.

— А! Впервые мой шейх вручает мне кинжал и велит пролить его кровь. Может быть, простого рисунка татуировки недостаточно? Может быть, нарисуем что-нибудь в качестве украшения? Как насчет любимого цветка твоей жены?

— Мы могли бы нарисовать карту Египта и тогда, если ты потеряешься, то всегда найдешь дорогу, — бодро предложил Кеннет.

— Рамзес, приступай к делу, пока я не нарисовал на твоем лице постоянную улыбку, — проворчал Джабари.

И пока телохранитель вырезал знак на его плече, шейх мрачно смотрел на костер. Закончив, Рамзес вытер руку и передал окровавленный кинжал шейху.

Тот грустно посмотрел на своего телохранителя. Кеннет понял его затруднительное положение и засмеялся. Рамзес испустил тяжелый вздох.

— Может быть, мне нужен другой рисунок? — он вытянул вперед свои руки, каждая толщиной, как ствол мощного дерева, на одной была нанесена татуировка телохранителя, на другой — сложный по рисунку знак того, что он был женат. — У меня уже нет свободного места, — пожаловался он.

Шейх выгнул бровь.

— Всегда можно найти место на другой части тела, — многозначительно обнадежил он Рамзеса.

Рамзес весело обругал его. Кеннет рассмеялся, чувствуя радость от восстановленной дружбы и атмосферы товарищества. Наконец он чувствовал себя дома.

Джабари выбрал на руке Рамзеса место под татуированным знаком телохранителя. Закончив, он высоко поднял меч.

— Пусть этот меч, который обагрен нашей кровью, свяжет нас узами кровного братства, как изображение священного креста, символа жизни — анх, — на наших руках служит вечным напоминанием о нашем братстве на всю жизнь.

— Братство на всю жизнь, — как эхо, торжественно отозвался Кеннет.

— Братство на всю жизнь, — повторил Рамзес.

Шейх обтер кинжал и благоговейно вложил его в футляр из кедра. Кеннет запрокинул голову и посмотрел на небо. Его охватило чувство удовлетворенности: ему удалось восстановить все то, по чему он тосковал с тех пор, как уехал отсюда.

Рамзес подтолкнул его локтем и показал на круг на гладкой мускулистой груди Джабари. Алма — эта татуировка была сделана шейху в ночь накануне их набега на племя Аль-Хаджидов, чтобы вернуть священный диск.

— Ты помнишь, когда ему сделали эту татуировку? — спросил Рамзес.

Кеннет торжественно кивнул. Погруженный в воспоминания, он перенесся мыслями в ту ночь, когда воины пели и плясали около костра и шейху сделали татуировку. Подперев подбородок руками, он уставился на песок.

Наконец шейх встал. Они зашагали в лагерь. Кеннету было интересно, где его устроят на ночлег.

Кеннет был в шоке, когда Джабари, бросив на него извиняющийся взгляд, остановился перед шатром Бадры.

— Ее не будет до завтрашнего вечера. У Рашида не так удобно. Уже поздно, и я думаю, что тебе это подойдет. Если тебя это не устраивает…