Сара Линдсей - Обещай мне эту ночь

— Право же! — воскликнул он, крайне раздраженный своей неспособностью контролировать собственное тело, а вовсе не оформлением книг или трудами великого барда. — Ну сколько полных собраний сочинений может понадобиться одному человеку?..

— Ах! — прервала его Изабелла. — Мы ведь говорим не об одном человеке. Мы говорим о моей матери. Некоторые женщины любят драгоценности, а…

— Твоя мать любит книги, — договорил за нее Джеймс. Затем, не в силах сдержаться, он заправил выбившуюся прядь золотистых волос ей за ухо. Джеймс снял перчатки, когда ходил за едой, и теперь коснулся ее лица. Легкий вздох удовольствия сорвался с ее губ, и это сразило его, как удар под дых. Он поспешно отдернул руку. Проклятие, ведь это же Изабелла!

«Проблема в том, — подумал Джеймс, — что она совсем на себя не похожа». Конечно, это она, но совершенно не похожая на ту Изабеллу, которую он хранил в памяти все последние годы. Та Изабелла была ребенком, а эту Изабеллу при всем желании ребенком не назовешь.

Эта Изабелла — богиня, и если он правильно помнил из мифологии, богини всегда представляли опасность для смертных мужчин. Необходимо все расставить по своим местам. Но что делать сейчас?

— Ладно… — Он лихорадочно пытался придумать, что — ну хоть что-нибудь! — ей сказать. — Ты скучала по мне?

В тот же миг, как эти слова сорвались с его губ, Джеймс был готов дать себе пинка. «Ты скучала по мне?» Что за дурацкий вопрос? Ну можно ли было выставить себя таким идиотом? И почему эго его волнует?

— Да, я очень по тебе скучала, — прошептала Изабелла.

Джеймс ощутил непривычную нежность и неожиданный восторг в душе. И все оттого, что эта маленькая хрупкая девочка, девочка, которую он знал еще с тех пор, как она носила детский передничек, скучала по нему.

— А т-ты скучал по мне? — Она старалась произнести вопрос легкомысленно и игриво, но Джеймс расслышал дрожь в ее голосе, увидел, как ее прекрасные глаза увлажнились и заблестели.

— Я не хотел. — Он осознал, как справедливы эти слова, едва их произнес. — Я не хотел, — снова повторил он, невольно сделав шаг в ее сторону. Затем еще один и еще, пока не оказался с ней лицом к лицу. Он понимал, что должен дать задний ход, снова отвести ее в столовую, а затем распрощаться и уехать — уехать, пока не пройдет это безумие.

Боже милостивый! Она совсем ребенок, к тому же младшая сестра его лучшего друга. Он должен испытывать к ней исключительно братские чувства. Какие-либо иные совершенно неуместны и крайне опасны. Да, Джеймс понимал, что должен отступить, но чувствовал, что это выше его сил.

— Т-ты не хотел… — сказала она дрожащим голосом, не спуская с него глаз.

Джеймс, судорожно сглотнув, кивнул.

— Н-но все же скучал? — Это был полувопрос, полуутверждение.

Он заглянул в ее аквамариновые глаза, блестящие от слез. Это были глаза женщины, которой она стала, — самой прекрасной, самой желанной женщины из всех, кого он когда-либо встречал, — и в то же время обожаемой своенравной девочки, которой она была. Джеймс никогда не считал возможным обманывать ребенка. Не смог он солгать и сейчас.

Он действительно скучал по ней. Скучал по ее остроумию, ее лучезарной улыбке, по ее умению во всем находить смешное. Скучал по их разговорам, по взглядам, которыми они обменивались, стоило Генри сказать какую-нибудь глупость.

Однако больше, чем по всему этому, он скучал по ней — по некой не поддающейся описанию сущности, имя которой Изабелла.

Боже милостивый, да он совсем обезумел! Да, он скучал по Изабелле. Он скучал также по Генри, по леди Уэстон и остальным членам семьи. Была еще масса людей, по которым он скучал, включая его портного, его сапожника и Люси, хорошенькую маленькую балерину, которая была его любовницей, перед тем как он отсюда уехал.

Конечно, он скучал по Изабелле. Она практически была его младшей сестренкой. Было бы странно, если бы он по ней не скучал — нашел наконец разумное объяснение Джеймс.

Изабелла все еще смотрела на него выжидающе, с тревогой и надеждой.

— Да, — сказал Джеймс с ласковой улыбкой, испытывая огромное облегчение, поскольку ему удалось логически обосновать свои чувства. — Конечно, я по тебе скучал.

Выражение искренней радости, озарившее лицо Изабеллы, ошеломило Джеймса.

— О, Джеймс! — воскликнула она и обвила руками его шею, затем прижалась губами к его губам. Джеймс Шеффилд, признанный повеса, мгновенно почувствовал, как затвердел его жезл.

Джеймс попытался взять себя в руки. Но это было выше его сил.

Нет!

Нет, нет и нет!

Это же Изабелла!

Учащенно дыша, Джеймс оттолкнул девушку.

«Думай о Генри! — говорил он себе. — Думай о…»

Он застонал, когда Изабелла снова бросилась в его объятия и принялась осыпать поцелуями его лицо. Один поцелуй, сказал он себе. Один-единственный поцелуй, и он прекратит. Решившись, он запрокинул ей голову и впился губами в ее губы.

Глухой гортанный стон сорвался с губ Изабеллы, и в тот же миг разумная часть сознания Джеймса полностью отключилась. Его благородные намерения деликатно закончить поцелуй и проводить ее в зал рассыпались в прах и были сметены неистовым потоком овладевшего им вожделения. Одна из его ладоней скользнула вниз по ее спине и обхватила ягодицы.

Губы ее раскрылись от потрясения, и он, воспользовавшись моментом, проник языком в глубину ее рта. Джеймс почувствовал, как она удивилась, когда он коснулся языком ее языка, ощутив вкус шампанского и клубники и чего-то еще, присущего исключительно Изабелле.

Джеймс запечатлел в памяти это соблазнительное сочетание, отчетливо понимая, что поцелуй — это единственное, что он может себе позволить. И хотя ему никогда не избавиться от желания к ней — невозможно представить себе мужчину, который бы ее не желал, — он никогда ее не получит. В этом Джеймс не сомневался. Оттого что он скучал по ней, оттого что беспокоился о ней — настолько, насколько он позволял себе беспокоиться о ком-либо, — ничего большего между ними не может быть.

Не говоря уже о том, что она — младшая сестра его лучшего друга, Изабелла женщина, которая заслуживала быть любимой, а Джеймс не собирался влюбляться, снова стать уязвимым… Любовь требует полностью вверить себя другому человеку. Любовь предполагает возможность потери. А Джеймс уже перенес достаточно потерь за свою жизнь и не хотел снова пережить нечто подобное.

А о том, чтобы обзавестись женой и детьми, Джеймс и думать не хотел. Род Шеффилдов и, насколько Джеймсу было известно, графский титул сгинут вместе с ним. Это было заслуженное возмездие человеку, который взял его к себе исключительно для того, чтобы обеспечить продолжение рода и графства. Достойная расплата за все горькие годы, когда его дед постоянно бранил и унижал его.