Виктория Дал - Дикарь и леди

Марисса молча кивнула. А брат вдруг обнял ее и поцеловал в щеку. Марисса хотела прильнуть к нему, но он тут же отстранился и отступил на шаг. И по грусти, появившейся в глазах Эйдана, было видно, что его взгляд обратился в прошлое.

— Прости меня, — прошептала Марисса.

Резко развернувшись, Эйдан молча вышел из комнаты. Вполне вероятно, что сейчас он собирался предпринять одну из своих долгих верховых прогулок — прогулки эти обычно длились часами. Друзья называли его переживания «необыкновенно романтическими», но Марисса так не считала. И она очень сочувствовала брату.

Какое-то время все молчали. Наконец вдовствующая баронесса с дрожью в голосе проговорила:

— Знаете, а я согласна с Мариссой. Мне кажется, что этот мистер Бертран… обладает пугающей внешностью. И вообще, я до сих пор не могу понять, почему моя дочь не может выйти замуж за мистера Уайта. Он довольно красив. К тому же его сестра замужем за Джорджем Брейшерзом. Вы ведь помните мистера…

— Марисса не может выйти за него замуж, — перебил мать Эдвард. — Дело в том, что он обманул ее, лишив невинности сознательно. Он хотел таким образом принудить Мариссу к замужеству.

Мать пожала плечами:

— Но ведь он заявляет, что любит ее, разве не так?

Сын с дочерью взглянули на нее так, что она с мученическим видом откинулась на спинку кресла. Снова пожав плечами, пробормотала:

— Наверное, ты прав, Эдвард. О, как все это ужасно… Моя бедная семья!

Марисса снова повернулась к брату:

— Эйдан, кажется, сказал, что он внебрачный сын герцога?

Эдвард утвердительно кивнул:

— Да, совершенно верно.

Марисса ненадолго задумалась, потом в отчаяний воскликнула:

— Но я даже никогда не разговаривала с ним!

— Он четыре раза приезжал к нам, но никогда не красовался в бальном зале, поэтому ты и не знакома с ним.

Марисса молча кивнула. А что она могла сказать? Да, она действительно очень любила танцевать с красивыми джентльменами. Более того, она получала удовольствие от флирта с ними и от поцелуев украдкой… Возможно, именно это и стало причиной того, что с ней произошло. А если честно, то во всем виновато ее ужасное легкомыслие.

— Что ж, я уверена, что он вполне добропорядочен… — пробормотала Марисса со вздохом.

— И очень скоро ты в этом убедишься, дорогая. Джуд проведет с тобой какое-то время. То есть он будет за тобой ухаживать. Так что никто не станет сплетничать, если недели через две будет объявлено о вашей помолвке.

Мариссе ужасно хотелось крикнуть «нет!». Хотелось упасть на колени и молить, громко кричать о том, чтобы ее оставили в покое. Однако она понимала: братья абсолютно правы. И следовательно…

Тяжело вздохнув, Марисса кивнула, давая понять, что согласна. В конце концов, у нее еще будет время для иного решения, если оно понадобится. Так что это еще не конец. Джуд Бертран еще не являлся ее мужем.

Пока что.

Мистер Бертран стоял в самом конце коридора, заложив руки за спину и глядя в узкое оконце. День был солнечный, однако в коридоре царил полумрак — свет почти ще проникал в коридор из-за его широкой спины. «А если бы он танцевал, то, наверное, ужасно не повезло бы той девушке, которой он мог бы наступить на ногу», — неожиданно подумала Марисса.

Однако у нее не было причин не верить братьям, утверждавшим, что Джуд Бертран — настоящий джентльмен. У него были ужасно широкие плечи, и, наверное, потребовалось много ярдов материи, чтобы закрыть эти плечи. Но все же следовало признать, что сюртук сидел на нем безупречно. Да и волосы мистера Бертрана были подстрижены очень аккуратно.

Тут он пошевелился, солнечные лучи осветили его голову, и стало ясно, что волосы у него не совсем темные, а с каштановым оттенком. «Возможно, в юности они у него были почти рыжие», — подумала Марисса. И если так… Ох, какими же рыжеволосыми могут оказаться его дети! И этого никак не избежать, потому что она, Марисса, тоже рыжая.

Марисса собралась подойти к нему, но что-то ее остановило, и она замедлила шаги, потом остановилась.

«А может быть, Питер Уайт — не столь уж плохой выбор, — промелькнуло у нее. — Он ведь довольно остроумен… И вокруг него всегда толпятся друзья…»

Она уже хотела незаметно уйти, но тут мистер Бертран вдруг повернулся к ней и с легким поклоном произнес:

— Рад видеть вас, мисс Йорк.

Тут взгляды их встретились, и Марисса, покраснев, пробормотала:

— Доброе утро, мистер Бертран.

Он улыбнулся, и его улыбка, как ни странно, оказалась довольно приятной.

— Так как же, мисс Йорк? Могу ли я проводить вас в столовую? Вы ведь собирались позавтракать, не так ли?

Марисса снова покраснела. Она прекрасно поняла: на самом деле он спрашивал вовсе не о завтраке. Он спрашивал, согласна ли она выйти за него замуж в конце месяца. И может ли он сделать вид, что является поклонником, просящим ее руки. А сделать это следовало по одной простой причине: потому что она потеряла невинность прошедшей ночью в комнате для шитья.

Щеки Мариссы заполыхали, и она, потупившись, ответила:

— Да, разумеется, мистер Бертран. Почту за честь.

Он кивнул, но по выражению его лица она поняла, что ее ответ немного удивил его.

Впрочем, Марисса сама себе удивлялась. Еще совсем недавно она даже представить не могла, что выйдет замуж за такого мужчину, как этот. Ведь она любила красивых и элегантных, а Джуд Бертран…

Однако Марисса не могла бы назвать его безобразным, во всяком случае, сейчас, когда он обращался с ней так любезно. И все же его лицо… Оно было словно вырублено из камня, причем на носу имелась трещинка — как будто резец скульптора соскользнул в этом месте. А брови у него располагались под таким углом, что казалось, он все время хмурится. К тому же эти его невероятные габариты…

Да, было совершенно очевидно: этот огромный и сильный мужчина создан либо для тяжелой работы, либо для войны, — но отнюдь не для бальных залов.

Но тут он шагнул к ней, чтобы предложить ей руку, и она тотчас же почувствовала, что от него исходит довольно приятный запах.

Рука же его, как и следовало ожидать, оказалась прямо-таки гигантской. И наверное, она была необычайно сильной. Вероятно, это могло бы даже успокаивать — ведь мистер Бертран должен был оберегать и защищать ее. Но увы, он был незнакомцем, поэтому она не испытывала ничего, кроме смутного беспокойства.

Они направились в столовую, и Марисса с некоторым смущением пробормотала:

— Я очень сожалею, что не познакомилась с вами раньше, мистер Бертран. Приношу свои извинения…

Он с усмешкой ответил:

— Вам нет нужды извиняться. Я и не ожидал, что сумею привлечь ваше внимание.

Они переступили порог столовой, и Марисса, окинув взглядом комнату, с облегчением вздохнула; оказалось, что все уже позавтракали и в столовой осталась лишь одна гостья — ее престарелая двоюродная бабушка Офелия.