Виктория Холт - Сердце льва

На обратном пути в город им повстречался крестьянин, который погонял осла, навьюченного тростником.

Ричард бросил крестьянину несколько монет, заявив, что покупает у него тростник, и весело крикнул:

— Ко мне, друзья! Смотрите, что у нас будет вместо копий.

Соперником Ричарда выступил французский рыцарь по имени Вильям де Барр, прославившийся на всю Европу своей отвагой.

Вскоре импровизированные копья были поломаны, и рыцари готовы были мирно разойтись, но в самый последний момент Вильям де Барр случайно зацепил палкой капюшон Ричарда и порвал его. Вспыльчивый — весь в отца — Ричард вообразил, что француз сделал это намеренно, и впал в бешенство. Он ринулся на де Барра в атаку и сбросил его с лошади, но сам при этом тоже упал на землю. Слуга тут же подвел к нему под уздцы нового коня, но ярость начисто затмила рассудок Ричарда, и ему показалось, что его спутники считают де Барра победителем. Такого Ричард никогда не мог стерпеть. Допустить, чтобы английского короля победил французишка, который вдобавок имел наглость порвать его плащ? Нет, это уж слишком!

Ругаясь на чем свет стоит, Ричард бросился на де Барра. Будь де Барр приближенным Ричарда, он, конечно бы, счел благоразумным поддаться королю, но у француза тоже взыграла кровь. Он яростно сопротивлялся и мало-помалу начал теснить Ричарда. Видя, что королю грозит поражение, один из рыцарей хотел было прийти к нему на подмогу, чем разозлил Ричарда лишь еще больше.

— Оставь нас! Отойди! — гаркнул он. — По-твоему, я один не справлюсь с этим ублюдком? Да я его в порошок сотру!

Дело принимало серьезный оборот. Рыцари в ужасе взирали на происходящее. Ричард побагровел от злости. Де Барр же сохранял полнейшее хладнокровие и не собирался уступать королю.

Всем уже было ясно, что Ричарду де Барра не одолеть.

— Убирайся! — наконец прорычал король. — Убирайся с глаз моих долой! Чтобы я тебя больше не видел! Ты мой враг! Я с тобой все равно расправлюсь.

Встревоженный де Барр поспешил к Филиппу и поведал ему, что с ним произошло.

— Милорд! Ричард замыслил меня убить. — Мда… вот что значит горячая голова, — откликнулся французский монарх. — У него и отец был такой же, даже еще хуже. В припадке гнева Генрих валился на пол и рвал зубами циновки. А порой даже наносил себе увечья. Ричард уже несколько раз впадал в ярость у меня на глазах, и, признаюсь тебе, у меня от этого зрелища мурашки по коже бегали. Но, к счастью, с ним такие припадки случаются реже, чем с отцом. Ладно, предоставь это дело мне. Я с ним поговорю. Не бойся, он скоро остынет.

И действительно, Филипп при первой же встрече с Ричардом заговорил о де Барре:

— Я слышал, ты рассердился на моего рыцаря.

— Да! Вильям де Барр смертельно оскорбил меня.

— Он не намеренно. Это же чистая случайность, что он порвал тебе плащ.

— Нет, я знаю, он хотел проткнуть мне глаз!

— Да тебе это померещилось.

— Отнюдь. Я покажу тебе разорванный капюшон. Ублюдок явно целился мне в глаз.

— Он раскаивается.

— Еще бы! Но он еще поплатится за это.

— Ричард, на поединке всякое может случиться. Не принимай все так близко к сердцу.

— Все равно я его не прощу. Ты лучше ему скажи, пусть держится от меня подальше.

— Ты уже излил на него свой гнев. Сколько можно? Ты чересчур вспыльчив, Ричард. Это нехорошо.

— Да кто ты такой, чтобы делать мне замечания?

— Я твой сюзерен. А ты, герцог Нормандский, мой вассал.

— И тебе очень нравится напоминать мне о твоем превосходстве при первом же удобном случае.

— Порой это необходимо.

— Смотри… Когда-нибудь…

— Да-да, когда-нибудь, Ричард, ты попытаешься отвоевать у меня Францию. Чтобы больше не признавать моего господства.

— Нет, с меня вполне хватит Англии. Быть английским королем не менее почетно, чем французским.

— В таком случае, ваше величество, французский король, который вас очень любит, просит, чтобы вы умерили свой пыл. Ты унаследовал его от отца, Ричард. Генрих был великим королем, но, право, он добился бы большего, если бы не его вспыльчивость. Забудь ссору с де Барром.

— Никогда! Пусть не попадается мне на глаза.

— Я велю ему обходить тебя стороной, пока ты не успокоишься. Нам только этих неприятностей здесь не хватало! Сдается мне, мы засиделись на Сицилии. А все из-за тебя! Если бы ты не повздорил с Танкредом, нас бы давно уже тут не было.

— Как только настанет весна, мы поплывем в Аккру.

— Ты и Танкреда собираешься взять с собой?

— Танкреда?! Что за странные мысли приходят тебе в голову?

— Мне показалось, ты с ним подружился, — Филипп внимательно следил за выражением лица Ричарда.

— Мы просто заключили договор.

— Знаю, ты женишь племянника на его дочери. Ты прямо-таки разительно переменился к своему бывшему врагу.

— Он ведет себя вполне разумно.

— А что остается делать побежденному?

— Филипп! По-моему, ты ревнуешь.

— Пожалуй… Самую малость…

Ричард громко расхохотался. Настроение у него явно поднялось. Похоже, он уже начал забывать про свою ссору с де Барром.

Танкред и впрямь во всем угождал Ричарду. И немудрено — положение его было незавидным. Король Генрих Германский, муж Констанции, естественно, негодовал, что Танкреду удалось заключить перемирие с Ричардом. А Генрих вот-вот должен был получить титул императора, что существенно укрепляло его власть. Сестра Ричарда Джоанна поддерживала притязания Констанции, за что и поплатилась в свое время свободой. Брат вызволил ее из плена, но затем неожиданно для всех помирился с Танкредом, и теперь Генрих считал Ричарда своим личным врагом. Филипп был в курсе происходящего и предусмотрительно держался в стороне. Отправляясь в крестовый поход, только безумец наживал себе врагов, а умные люди старались поддерживать со всеми хорошие отношения. Мало ли с чем могли столкнуться на своем пути крестоносцы?

Но неразумный Ричард не думал о таких вещах. Главное, что Танкред ему хорошо заплатил. А все остальное, рассуждал он, его не касается. Пусть Генрих Германский сам разбирается со своим соперником.

Зато Танкред в отличие от Ричарда вел себя вполне рассудительно. На собственном опыте убедившись в львиной храбрости английского короля, он из кожи вон лез, чтобы заручиться его поддержкой. И для этого пригласил Ричарда в Катанию, где теперь располагался его двор.

Ричард выехал из Мессины первого марта. Он намеревался вскорости отплыть в Аккру и никак не мог решить, что же ему делать с Беренгарией.

Танкред встретил короля на подходе к городу, со слезами на глазах обнял его и привез во дворец, где устроил пышный прием. Ричард был в полном восторге.

На следующий день Танкред повел гостя к гробнице святой Агаты, покровительницы Катании, и они помолились за успех крестового похода. Танкред заверил Ричарда, что в Катанию стекалось множество паломников, и почти всегда их молитвы бывали услышаны.