Виктория Холт - Сердце льва

— Не плачь, милый мальчик. Король вернется.

Но Блондель был безутешен.

День и ночь его преследовала одна мысль: «Он должен вернуться, или я умру!»

Бессильная ярость, охватившая Ричарда, когда его доставили в замок Дюренштейн, сменилась покорностью. Он привык сносить без жалоб тяготы военных походов и, оказавшись в плену на чужбине, не обращал внимания на неудобства жизни в тесной комнате с решеткой на окне. Гораздо больше Ричарда заботила судьба его королевства.

В первые недели заточения он даже спать не мог — все думал, что теперь будет с Англией. Вдруг Джон захочет сам стать королем?

Однако поражение не сломило Ричарда. Даже когда ему пришлось отдать меч Леопольду, английский король сделал это величественно. Он и в плену оставался Ричардом Львиное Сердце, самым прославленным воином в мире. И позабыть об этом было невозможно. Когда он выпрямлялся в полный рост и смотрел на своих врагов холодным взглядом, они съеживались и дрожали, словно овечий хвост. Ричарда это забавляло. Он их не боялся, и в этом состоял секрет его превосходства над ними. Что бы ни происходило, Ричард всегда наводил на противников ужас.

Заточив Ричарда в замок, Леопольд Австрийский не знал, как с ним поступить, и послал гонцов к императору за дальнейшими распоряжениями. Теперь герцог опасался, что ему придется отвечать за свою дерзость. Бедный Леопольд! Такие зазнайки петушатся, строят из себя героев, а сами умирают от страха — вдруг кто-нибудь поймет, что они в душе ужасные трусы!

Ричарду, естественно, приходили в голову планы побега, но он вынужден был от них отказаться. Враги явно боялись, что им не удастся удержать короля в плену, и потому намеренно выбрали такое уединенное место, как Дюренштейн. Замок казался неприступным, он стоял на высокой скале, и узкое оконце, прорубленное в толстой каменной стене, было загорожено железной решеткой.

Но поначалу Гадамар фон Кюринг, стороживший Ричарда, все равно опасался побега. Впрочем, вскоре они подружились, и Гадамар старался сделать жизнь пленного короля как можно более удобной и приятной, внести в нее хоть какое-то разнообразие.

Однажды Гадамар пришел к Ричарду и предположил:

— Паж, который предал вас, тоже привезен в замок. Я могу дать его вам в услужение и готов поселить с вами в камере еще одного человека из вашей свиты, Вильяма Лестанга — он тоже арестован. Я ничего не буду иметь против вашего общения.

Ричард немного приободрился. Вильям Лестанг всегда ему нравился, и Ричард надеялся, что их беседы помогут скрасить долгие, томительные дни.

Что же касается пажа, то, придя в камеру Ричарда, он бросился на колени и зарыдал.

Ричард обнял его и погладил по голове.

— Не плачь, малыш, я все понимаю. Тебе угрожали злые, жестокие люди.

— Они грозились вырвать мне язык и выколоть глаза!

— И не преминули бы это сделать, будь они прокляты! Но теперь тебе ничего не грозит. Все будет хорошо, не бойся.

— Но, ваше величество, я же привел их к вам!

— Ты не виноват, они все равно поймали бы меня. Осуши слезы. Служи мне верой и правдой, и все будет как прежде.

Мальчик снова упал на колени и принялся целовать ноги Ричарда.

Шли дни. Ричарду позволили прогулки по окрестностям в сопровождении стражи. Вильям Лестанг ходил вместе с ним, а по вечерам они играли в шахматы. Порой в камеру заглядывал и фон Кюринг. Он подарил Ричарду лютню, и когда король сидел с партнером за шахматной доской, паж тихонько наигрывал мелодии. А часто Ричард играл сам, и все трое пели.

Ричард обладал сильным голосом, и, слыша его, обитатели замка изумлялись тому, что он звучит так весело — ведь король томится в плену. А Ричард забывал о своей печальной участи, когда пел удалые песни.

Еще всех удивляло то, что Ричард не сердился на своих тюремщиков. Он любил бороться, и на тюремном дворе часто устраивались состязания, из которых Ричард неизменно выходил победителем. Хотя выбирал в противники самых высоких и с виду сильных мужчин.

Поразмявшись, он возвращался к себе и либо играл в шахматы, либо пел. Находясь в замке, Ричард сочинял стансы, в которых намеревался поведать о своем заточении миру (оговариваясь, что если ему, конечно, представится такая возможность).

В его беседах с Вильямом Лестангом время от времени всплывала тема побега. Король пытался представить себе, смогут ли они перебраться через высокие стены. Стража смотрела в оба. Каждую ночь в камеру Ричарда приходили двое солдат. В войсках герцога отобрали самых рослых и сильных воинов и прислали их в Дюренштейн для охраны короля. Солдаты садились по обе стороны постели и сидели как истуканы всю ночь, держа наготове большие мечи.

— Но даже если бы нам удалось с ними расправиться и бежать, — сказал однажды Лестанг, — куда бы мы подались? Нас очень скоро бы обнаружили и заточили в еще более неприступной крепости.

Ричард кивнул и со вздохом прошептал:

— Если б только нам удалось передать весточку моей матери…

— Но как? Нас неусыпно стерегут.

— Не знаю, — снова вздохнул Ричард, — но я верю, что помощь придет. Не может не прийти!

Впадая в отчаяние, он обращался к музыке. Она была его главным утешением.

Написав первый куплет песни, в которой Ричард горько сетовал на незавидную участь пленника, спел его Вильяму.

— Мелодию мы когда-то сочинили вместе с Блонделем де Неллем, — пояснил Ричард. — Ты помнишь Блонделя, Вильям?

— Да, сир. Такой красивый мальчик! Он был вам очень предан.

— Блондель хотел поехать со мной. И если бы я разрешил, кто знает, был бы он сейчас жив? Ведь Блондель, наверное, не выдал бы меня, и ему выкололи бы глаза, вырвали язык… Нет, слава Богу, что я оставил его на корабле! А если бы малыш меня предал, он бы потом не находил себе места. Как наш бедный паж. Его все время гложет совесть. Утешь его, Вильям. Скажи, что я не сержусь.

— Вы образец благородства и великодушия, сир.

— Я надеюсь, Блонделю удалось благополучно вернуться в Англию. Он хороший мальчик и чудесный менестрель.

— Только вряд ли ваш брат это оценит.

— Нам остается только надеяться на это. А сейчас позови пажа, Вильям, пусть споет для нас, а мы сыграем в шахматы.

Уже вся Европа знала, что Ричард в плену. Правда, его местонахождение до сих пор не было установлено, но все склонялись к мысли, что искать его надо во владениях Леопольда Австрийского.

Джон ликовал. Он делился своей радостью с Хью Нанентом, и они вместе потешались над Ричардом. Филипп Французский тайно переписывался с Джоном. Он тоже был очень доволен. Вспоминая стычку Ричарда с Леопольдом у стен Аккры, Филипп тихонько посмеивался. Интересно, Ричард теперь раскаивается в своем поступке? Нет, наверное. Если его спросить, он, пожалуй, скажет, что все равно поступил бы точно так же. Даже зная, что за этим последует. Да… необычный он человек… право, необычный!