Нина Бомонт - Карнавал в Венеции

Они лежали обнявшись, медленно приходя в себя.

Кьяра слышала, как за бортом плещет вода, вдыхала аромат фимиама, смешанный с запахом их тел. Ее уже посещали видения, предсказывавшие, что Лука овладеет ее телом. Чего не было в ее видениях, так это того, что она отдаст ему и свое сердце.

Однако она знала, что развития их отношения не получат. Что к концу дня она уйдет от него, потому что иначе он ее погубит.

Сегодня, в этот час, он ее любовник, и они равны. Но если она перейдет в ранг любовницы, которую он будет содержать для своего удовольствия и скрывать от посторонних глаз, то ей конец.

Но не погибнет ли она, если оставит его? Она крепко зажмурилась, чтобы не позволить пролиться слезам.

Лука тоже постепенно освобождался из плена страсти. Он чувствовал биение ее сердца, вдыхал запах ее кожи. Он знал, что они станут любовниками, но что он полюбит ее…

Любовь. Он и раньше влюблялся, но все его увлечения были лишь жалкой тенью любви к Кьяре. Он был весь переполнен этим чувством. Подняв голову, он глянул на нее и увидел, как из-под ее ресниц выкатилась слеза.

— Почему ты плачешь, дорогая?

Кьяра молча покачала головой.

— Посмотри на меня. Ответь. Умоляю.

Кьяра открыла глаза и улыбнулась сквозь слезы.

— Ты не понимаешь, почему женщины плачут после того, как побывали на вершине блаженства?

— Не лги мне, Кьяра. Хоть сейчас не лги…

Она прикрыла ладонью его губы, и он ощутил, как в нем снова пробуждается желание.

— Лука…

— Чего ты боишься, Кьяра? Сейчас, когда я…

— Не надо спрашивать, любовь моя.

Улыбка на ее устах противоречила страху, застывшему в глазах, и это заставило Луку замолчать. Он встал, достал из сундука шелковый халат и надел его. Потом достал еще один — цвета морской волны — и протянул его Кьяре.

— Он того же цвета, что твои глаза. — Он помог ей встать и подвел к столу. — А теперь давай поедим. Или ты имеешь что-либо против?

— Лука, как много ты не понимаешь.

— Думаю, я понимаю больше, чем тебе кажется, — нахмурился он.

Они кормили друг друга кусочками сыра и копченой ветчины, пили вино из бокалов синего стекла, целовались и ласкали друг друга, не выпуская на волю слова, переполнявшие их сердца.

Когда Лука снова занялся с Кьярой любовью, он почувствовал, что страх не оставлял ее даже в минуты страсти. Ему хотелось высказать ей все, что накопилось у него на душе, но он промолчал. Только баюкал ее, пока она не уснула.

Услышав, как лодка ткнулась в берег, он вышел наружу, чтобы осмотреться. Какие-то люди торговались с лодочниками. У пристани стояли корзины с провизией, которая была выставлена на продажу. Бродячие торговцы разложили свои товары прямо на земле.

— Найди мне карету с возницей, — приказал Лука лодочнику.

— Хорошо, дон Лука. Мы вернемся сегодня?

— Я еще не решил. Но будьте готовы.

Вернувшись в каюту, Лука застал Кьяру уже одетой.

— Ты встала, — разочарованно протянул он. — А я хотел сам тебя разбудить.

Он хотел ее обнять, но она увернулась. Она лишь притворялась спящей, боясь, что во сне прорвется плотина тех сильных чувств, которые грозили полностью ее затопить.

— Прошу тебя, Лука, отпусти меня, как обещал.

Лука отпрянул, словно она его ударила. Может, и лучше, если она уйдет, подумал он. Не безумие ли это — удерживать женщину, которая способна с такой легкостью причинить ему боль? Но без нее — и Лука это знал — он не сможет жить.

— Я думал, что немного тебя провожу.

— Нет, Лука, не надо.

Сердце отчаянно билось у нее в груди. Беги, сказала она себе. Беги. Сейчас он тебя не остановит. Он обещал. Но она застыла словно пригвожденная к месту.

— Кьяра, — услышала она тихий голос. — Посмотри мне в глаза и скажи, что ничего не чувствуешь. Что мы просто утолили физический голод. Если ты это скажешь, клянусь Богом, я отпущу тебя.

Этого она сказать не может. А надо бы. Если она останется, то приговорит себя к тому, чтобы повторить судьбу матери.

Она подняла на него глаза. Он молча смотрел на нее, но она услышала его слова так же явственно, будто он их произнес. Глухой, протяжный стон неожиданно вырвался из ее груди. Закрыв руками уши, она упала на колени и низко опустила голову.

Ее стон, похожий на стон раненого зверя, словно кинжалом пронзил сердце Луки. Он опустился рядом с нею, отвел ее руки и прошептал как можно нежнее:

— Ты уже слышала слова моего сердца. Если ты посмотришь мне в глаза, я произнесу их вслух.

Я пропала, подумала Кьяра. Хотя ничего еще не было сказано, она уже все слышала. Страх не отступил, но радость была сильнее. Она снова посмотрела на Луку и встретилась с ним взглядом.

Когда их карета въехала во двор, жена фермера, кормившая цыплят, высыпала корм из передника на землю и всплеснула руками.

— Синьорина! — воскликнула она. — А мы уже стали беспокоиться.

— Что-нибудь с Донатой? — Кьяра выпрыгнула из кареты и схватила хозяйку за руку.

— Нет, у нее все хорошо. — Но потом тень промелькнула в глазах женщины. — Но она все еще не проронила ни слова.

— А она здорова?

— Да, да, — закивала фермерша, украдкой взглянув на стоявшего поодаль Луку. — У вас, вижу, тоже все хорошо.

— Где она?

— В доме. Сидит у окна. И так часами. Пойдемте.

Доната действительно сидела у небольшого оконца, выходившего в поле.

Кьяра подошла к сестре и, опустившись на колени, осторожно взяла ее за руку, боясь напугать.

— Доната, сестричка. — Кьяра повернула сестру лицом к себе. — Ты здорова, дорогая?

Затаив дыхание, Кьяра всматривалась в лицо Донаты, надеясь обнаружить хоть какой-нибудь знак, что та ее узнала, что понимает, о чем ее спрашивают. Но Доната взглянула на сестру отсутствующим взглядом и отвернулась к окну. Доната находилась в таком состоянии уже два года.

Слезы навернулись на глаза Кьяры, и она уткнулась в колени Донаты.

Это мое наказание, подумала Кьяра.

Она вздрогнула, почувствовав, что ее гладят по голове. Но это был Лука. Доната все так же сидела отвернувшись.

— Тебе не нужно было приезжать, Лука. Твое присутствие может ее расстроить.

— Но почему? — тихо спросил он. — Что с ней такое?

— Пожалуйста, уйди. Я потом тебе все объясню.

Доната неожиданно повернулась и склонила набок голову, будто к чему-то прислушиваясь, а потом посмотрела на Луку.

В первый раз за все время пребывания Донаты на грани помешательства ее взгляд принял осмысленное выражение. Кьяра в ужасе замерла. Но Доната приветливо улыбнулась Луке.

Возможно ли, что она узнала его лицо? И, несмотря на свое безумие, поняла, что это не он ее изнасиловал?

Кьяра тихо заговорила с Донатой на их языке. Но ответа не последовало, взгляд Донаты снова стал бессмысленным, и она отвернулась.