Барбара Картленд - Солнечный свет

Хиона говорила вдохновенно, страстно. Виконт молчал, а потом посмотрел на нее и спросил скорее себя:

— Действительно, что мешает мне поехать и посмотреть Индию? Может, я проникнусь к ней теми же чувствами, что и вы?

— Если вы можете себе это позволить, непременно поезжайте в Индию, — горячо посоветовала Хиона. — Для большинства людей деньги — это камень преткновения.

Виконт радостно воскликнул:

— Вы разрешили мою проблему! Вы ответили на вопрос, который не давал мне покоя в последние недели!

— Какой вопрос? — спросила Хиона.

— Что мне делать с собой. И если честно признаться, как все забыть, как отвлечься…

Последние слова он произнес очень тихо, и Хиона подбодрила его:

— Я так и думала, что вы должны были испытывать подобные чувства, вот почему я вам очень советую поехать.

— Конечно, — согласился виконт. — Но я не знал куда. В Англии мне не хочется быть одному.

— Да, да, здесь вы станете еще несчастнее. Вы все время будете вспоминать прошлое, а этого не следует делать. — Она посмотрела на закат и добавила: — Там же вас ждет все совершенно другое. Странное, волнующее, не похожее на то, что вы видели и к чему привыкли. Но если вы не найдете Индию такой, как я, — не огорчайтесь. Есть другие страны, их очень много, которые могут натолкнуть вас на новые мысли и, я думаю, даже на новые желания.

Виконт благодарно взглянул на девушку:

— Спасибо. Вы показали мне центр лабиринта. Теперь я знаю, как найти из него выход.

Хиона с улыбкой повернулась к виконту. Он взял ее руку и поднес к губам.

— Спасибо, — сказал он и поцеловал ее руку.

И в этот момент герцог увидел Хиону и Люсьена, стоявших у входа в лабиринт. Он видел также, как грациозно виконт поцеловал руку Хионе. Ничего более романтического он давно не видел: пара была более чем элегантная, но это зрелище не доставило ему удовольствия. Чувство, похожее на гнев, пронзило сердце герцога. А вскоре он понял невероятное и совершенно неожиданное: это чувство было не что иное, как ревность.

Герцог провел бессонную ночь, пытаясь убедить себя в том, что, увидев, как Люсьен целует руку Хионе, он не ревновал. Он уверял себя, что слишком много выпил за ужином, нервничал из-за недостатка сведений о сэре Джарвисе.

Да это же смешно — в его возрасте интересоваться восемнадцатилетней девушкой!

Снова и снова герцог повторял себе: в его заботе о Хионе нет ничего личного. Он должен призвать к ответу сэра Джарвиса за дурное и жестокое обращение с Хионой и Клэрибел — за обман его кузена Люсьена…

Однако Алверстод не мог ничего с собой поделать и по сто раз в день вспоминал Хиону, ее необыкновенную греческую красоту, глаза, устремленные на него…

Когда они возвращались с виконтом от бабушки, пробираясь по узким дорогам между Дауэр-Хаусом и Алверстодом, Люсьен сообщил:

— Я решил поехать в Индию.

— В Индию? — изумился герцог. — И что тебя навело на эту мысль?

— Хиона убедила, что сейчас лучше всего для меня куда-то поехать.

Герцог помолчал, а потом спросил:

— И она собирается тебя сопровождать?

— Нет, конечно, нет. А почему ты решил, что она поедет со мной?

— Да, да, конечно, — не отвечая на вопрос виконта, согласился герцог, — очень неплохо посмотреть мир.

Обрадовавшись согласию опекуна, Люсьен заговорил о разных странах, которые бы хотел посетить, и не умолкал почти до самого Алверстода.

Герцог же беспокоился об одном: никто не должен догадаться, что Хиона живет у его бабушки. Уезжая из Лондона, он сообщил своим слугам лишь то, куда они отправились с Люсьеном. Вернувшись же, он отказался от ужина, сославшись на то, что поужинал в Дауэр-Хаусе.

Новости по имению распространялись со скоростью ветра, и он был совершенно уверен: уже все знают, что бабушка принимала гостей. Но надеялся, что никто не свяжет его визит с Хионой. Наедине же с собой он постоянно ловил себя на мыслях о ней — как она хороша в новом платье, как искренне и тепло отзывалась о ней бабушка…

Единственная неожиданность того вечера — решение Люсьена поехать в Индию, и теперь даже искусной и опытной герцогине вряд ли удастся заинтересовать друг другом Хиону и Люсьена.

«Вряд ли он может так быстро увлечься другой девушкой после Клэрибел, даже если она очень привлекательна», — подумал герцог. И тут в его голове снова возник вопрос: почему же он испытал то незнакомое чувство, увидев, как Люсьен целует руку Хионы?..

Хибберт разбудил герцога рано утром, и тот поехал кататься верхом один, понимая, что и речи не может быть о том, чтобы поднять Люсьена в такую рань и пригласить с собой.

Он подавил в себе желание поехать в Дауэр-Хаус и вместо этого галопом понесся в другую сторону парка.

Завтрак ожидал его позднее обычного. Он уже почти поел, когда дворецкий объявил:

— Мистер Мидлтон к вашему сиятельству!

— Мистер Мидлтон? — удивился герцог, но ничего не успел добавить, поскольку мистер Мидлтон уже входил в столовую. — Боже мой! — повернулся он к нему. — Что привело тебя в столь ранний час? Дом сгорел или меня ограбили до нитки?

— Ни то, ни другое, — ответил мистер Мидлтон и, подождав, пока дворецкий закроет дверь и они останутся в столовой одни, продолжил: — Вчера вечером я узнал новости, которые должен немедленно сообщить.

— О сэре Джарвисе?

Мистер Мидлтон кивнул.

— Ну, садись, выкладывай, — пригласил герцог.

— Спасибо. — Мидлтон сел за стол и вынул бумаги. — Вы были совершенно правы, ваше сиятельство, заподозрив какой-то скандал. На самом деле все еще хуже, чем мы думали…

На лице герцога возникло удовлетворенное выражение, он поудобнее уселся в кресле и приготовился слушать.

— Мы уже знали, — продолжил мистер Мидлтон, — что у отца сэра Джарвиса собрались немалые деньги благодаря работорговле. Сэр Джарвис тоже оказался не промах…

— Я полагаю, его корабли базировались в Ливерпуле? — перебил гостя герцог.

— Да, большинство из них, — кивнул мистер Мидлтон. — Едва ли стоит добавлять, что он слыл одним из наиболее жестоких и алчных работорговцев.

— Я так и думал, — заметил герцог.

— Однако в 1800 году он превзошел самого себя. Одному из кораблей сэра Джарвиса, шедших из Африки, запретили в порту Саванна войти в гавань, потому что многие негры заболели желтой лихорадкой. Требовался строжайший карантин, поскольку желтая лихорадка очень заразна. Случилось так, — продолжал мистер Мидлтон, — что сэр Джарвис оказался как раз в Саванне. Рабов должны были переместить с корабля в специальный лагерь для дальнейшей продажи. За них сэр Джарвис намеревался получить хорошие деньги.

Герцог кивнул: он представлял, что это за процедура, — читал о ней в отчетах парламенту.