Лиз Карлайл - Тень скандала

Вначале это казалось захватывающим — отделять вожделение от увлечения. Он никогда не встречал женщину, мысли которой не мог прочитать, хотя одни были более прозрачными, чем другие. И было несколько женщин, подобных Анджеле Тиммондс или его жене Мелани, от которых он мог закрыться на время усилием воли. Пока не разовьется глубокая и искренняя привязанность.

В юности Рутвен не понимал этого. До него не доходило, пока не стало слишком поздно, что чем сильнее любовь, тем шире открываются врата царства теней. Что он и объект его желания становятся подобными паре зеркал, висящих напротив друг друга в коридоре, позволяя ему заглядывать — все глубже и глубже — в бесконечность.

О, он женился на Мелани отнюдь не по любви. В двадцать три года он был слишком неопытен, чтобы сражаться с собственными демонами. Но Мелани, с ее мягкими белокурыми локонами и огромными голубыми глазами, была красива, и ее хрупкая женственность будоражила его чувства. Более того, положение ее отца — одного из самых могущественных людей в Ост-Индской компании — подвигло его отца заключить сделку даже раньше, чем Рутвен понял, что он и сам этого желает.

Вначале он радовался легкости, с которой ему удалось закрыться от Мелани, пока не понял, увы, слишком поздно, что все с точностью до наоборот. Увлеченный своей карьерой, он лишь через несколько недель осознал, что это она эмоционально отгородилась от него, предпочитая тихо горевать по молодому армейскому капитану, за которого отец запретил ей выйти замуж. Она неохотно принимала его ласки, скорее терпела их.

Но к тому времени они были уже женаты. А ее любимый вообще не стал тосковать о Мелани. Круг общения в Калькутте был узок, и он утешился с другой красавицей с богатым приданым.

Он женился на сестре Рутвена.

Но Рутвен продолжал грести на тонущей галере своего брака, видя надежду там, где ее не было. Сочувствие к Мелани, с ее розовыми надутыми губками и мерцающими глазами, завело его так далеко, что — глупец — он умудрился влюбиться в нее.

До своей женитьбы Рутвен пользовался большим успехом у женщин. Одинокие жены сотрудников компании и армейских офицеров явно находили его темные глаза привлекательными. А его Дар придавал его прикосновениям необычайную, завораживающую энергию. Без особых усилий он мог ввести женщину в состояние чувственной летаргии, которую он даже сейчас едва ли понимал.

Рутвен рано усвоил, что если он тщательно выберет партнершу, не будет питать к ней особых чувств и крепко закроет свой мозг, то успеет получить высвобождение раньше, чем его мозг взорвется. Он также заметил, что гашиш, а позже опиум, притупляет его восприятие, не подавляя чувственное желание, сжигавшее его изнутри.

Но с Мелани… чем больше она отгораживалась от него, тем больше ему хотелось заглянуть в ее внутренний мир.

И однажды ночью занавес приподнялся.

Он лежал поверх нее, глядя в полумраке, на котором она всегда настаивала, на свою жену с зарождающимся трепетом любви. И вдруг его мозг озарился подобно молнии в ночном небе. На одно ужасное, ослепительное мгновение он увидел — не только ее отринутые мечты, но и то, что произойдет с ними.

Он отпрянул, выплеснув свое проклятое семя на простыни.

Но слишком поздно…

— Рутвен?

Резкий стук в дверь вернул его к реальности. Он огляделся по сторонам, осознав, что Джефф ушел, а доктор смотрит за него, сидя напротив.

— Ответьте, ради Бога, — проворчал тот.

Рутвен встал и открыл дверь. В коридоре стоял Белкади, безупречный в своем черном костюме и белоснежной рубашке, словно он только что надел ее.

— Прибыл посыльный из Скотленд-Ярда, — негромко сообщил он, — с весьма коротким сообщением.

— Проклятие! — выругался Рутвен. — Что там?

— Сюда едет комиссар Нейпир. И просит вас уделить ему внимание. — Белкади на секунду замялся. — В общем, я подкупил парня. Он говорит, что это связано с француженкой, которая остановилась у вас. Дочерью Готье.

Рутвен снова выругался. Визит Нейпира был последним, что ему требовалось в данный момент. И конечно, он не сказал никому в клубе, что Грейс переехала в его дом. Но человек со способностями Белкади не нуждался в ясновидении, чтобы знать, что происходит в Лондоне. Именно по этой причине — не считая искренней симпатии — Лейзонби привел его в «Братство». Белкади был настоящей реинкарнацией Макиавелли.

Пальцы Рутвена крепче сжали ручку двери, пока он лихорадочно размышлял, испытывая острую потребность защитить Грейс.

— Где был Нейпир на прошлой неделе?

— У смертного одра богатого дяди, — ответил Белкади. — В Бирмингеме.

Рутвен указал головой в сторону лестницы и закрыл за ними дверь.

— Пусть его проводят в мой кабинет. Я буду там.

Наверху царила тишина. Рутвен миновал библиотеку, где Сатерленд корпел над пухлой Библией, наверняка одолженной у какого-нибудь ничего не подозревающего семейства под бог знает каким предлогом. Сатерленд верил, что Всевышний простит его маленькие прегрешения.

Проходя мимо открытой двери курительной комнаты, он помедлил. У окна сидел лорд Стаффорд, бывший лейтенант Александер, повесив трость на рукоятку кресла. Александер, один из протеже отца Рутвена, был еще одной жертвой войны, в данном случае — гибельного отступления британцев из Кабула.

Рутвен тоже был там с дипломатической миссией, пытаясь выяснить позицию Акбар-хана. В день его приезда афганский шах и его приспешники буквально воткнули нож в сердце индийской армии. Даже дурак мог предвидеть, чем это кончится. Рутвен видел это во всех ужасающих подробностях.

Но увы, такие видения не были привязаны к календарю. Ничего не добившись от британского командования, Рутвен в отчаянии, посреди афганской зимы, направился в Джелалабад, чтобы просить о помощи. Он ехал в сопровождении небольшого отряда и лейтенанта Александера.

Это была тщетная попытка и, пожалуй, самая большая неудача Рутвена. Они лишь на пять дней опередили исход британцев из Афганистана. Но они с лейтенантом выжили в отличие от тех, кто шел следом. Шестнадцать тысяч британцев — в основном женщин, детей и вольнонаемных — замерзли до смерти или были изрублены противником.

Странно, что он вспомнил об этом сейчас. Видимо, это имело какое-то отношение к Грейс, но он не мог сообразить какое. Вздохнув, Рутвен двинулся дальше. Его тревожила предстоящая встреча с Нейпиром. Чтобы комиссар полиция явился в клуб? Это было совсем не в его духе.

Погода стояла ясная, и окна библиотеки были распахнуты, несмотря на вечернюю прохладу. Рутвен хотел закрыть их, но передумал. Ни к чему создавать Нейпиру удобства: чем скорее он уйдет, тем лучше.

Вместо этого он налил себе бренди и остановился у открытого окна, глядя на вход в заведение Куотермейна. У дверей стоял Пинки Ринголд, весело болтая с Мэгги Слоун, известной в лондонском полусвете, в частности — своей связью с Куотермейном.