Филиппа Грегори - Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни

Ричард остановил экипаж у отеля. Передав поводья груму, он велел тому быть здесь через два часа, затем он подал мне руку, и мы быстро направились на набережную.

Гавань представляла собой лес невозможно высоких мачт, с моряками, карабкавшимися по ним, вокруг стоял гомон, словно на птичьем дворе. Я судорожно цеплялась за руку Ричарда.

— Как мы разыщем нужный карабль? — спросила я и с удивлением поняла, что надеюсь, что мы не найдем корабль и сможем сразу же возвратиться домой. Даже разбитое сердце мамы, даже мой позор были лучше этого бессмысленного кружения по городу, которого я не знала, с человеком, чей истинный характер я только начала узнавать.

— Это здесь, — отозвался Ричард. Экспедиция, каждый шаг которой отнимал мои последние силы, была замечательным приключением для Ричарда, его глаза сияли, и он оживленно оглядывался по сторонам. — Это здесь, — повторил он торжествующе, — теперь остается только найти капитана.

Ричард подтолкнул меня к узким сходням, и я пошла, опустив глаза и стараясь не смотреть на полдюжины грубых лиц, появившихся на корабле, с любопытством разглядывающих мои платье и шляпку и гадавших, что нам надо на их корабле.

Когда мы достигли палубы, они исчезли, и Ричард казался слепым и глухим, не замечая неловкости создавшейся ситуации.

— Эй, там, — уверенно обратился он к одному из моряков. — Где капитан?

Тот оторвался от чистки ногтей длинным зловещим ножом и оглядел нас, будто бы раздумывая, заслуживаем ли мы его ответа. Ричард сунул руку в карман, и звякание монет послужило паролем. Меня задело, как уверенно чувствует себя Ричард в компании этих проходимцев.

— Он опять напился, — мрачно ответил моряк, презрительно разглядывая нас. Под его взглядом я впыхнула. Он знал, что мы прибыли сюда для тайного венчания. Ему было понятно, что существует только одна причина для девушки из знати прийти на этот грязный корабль и разыскивать пьяного капитана. Он смотрел на меня так, будто я была падшей женщиной, готовой пойти с любым мужчиной. Я чуть скользнула за плечо Ричарда и подняла повыше воротник, чтобы спрятать лицо.

У меня было чувство, которое я не могла бы передать словами, что в этом презрительном взгляде было своего рода предзнаменование будущего, ожидающего меня. Я должна была стать собственностью одного мужчины, но теперь любой мог смотреть на меня так, как он пожелает. Я не была более свободной женщиной, только Ричард был моей защитой, и мне теперь полагалось держаться позади его плеча.

— Мы пришли повидаться с ним, — сказал Ричард. Казалось, он даже не замечал презрительного взгляда моряка. Тот равнодушно пожал плечами и, ткнув пальцем куда-то вбок, лаконично сказал: «Идите вниз». Его акцент показался неприятным моему уху, привыкшему к протяжному, мягкому говору Суссекса.

Ричард начал было спускаться, но я поймала его за руку.

— Ричард, — остановила я его. — Если он пьян, возможно, он не сможет… Возможно, мы не должны… Ричард, подожди!

Ричард уверенно спустился по лестнице и жестом велел мне сделать то же самое.

Я заколебалась. Команда на палубе прекратила работу и открыто разглядывала меня, даже моряки на реях смотрели на меня. Осторожно подобрав юбки, чтобы не запачкаться, я ухватилась рукой за перила и стала спускаться.

Отвратительный запах, царивший внизу, ударил мне в ноздри. Он был крепко замешан на рвоте тысяч больных пассажиров, на запахе старого пота и страха, запахе пороха и грязных одежд, прогорклой пищи и гноя. Я задохнулась и поскорее закрыла рот носовым платком. Ричард странно смотрел на меня, но выражения его лица было не прочесть из-за сумрака, царившего в коридоре.

— Ну что еще? — нетерпеливо обратился он ко мне.

— Мы не должны этого делать, Ричард, — заторопилась я. — Это ужасно! Должен быть какой-то другой способ. Мы не можем пожениться в этом грязном месте. Это… Это пахнет, Ричард.

Он издал какое-то восклицание и, повернув меня к себе, с силой ухватил меня за локти так, что я вскрикнула не столько от боли, сколько от страха.

— Слушай, — дико прошипел он. — Ты хотела, чтобы мы были любовниками. Ты лежала на спине и улыбалась. Ты обнимала меня за шею и не сказала ничего, кроме «да». Ты приехала домой на лошади с Джемом и протянула руки, чтобы я тебя снял. Если ты этого не хотела, ты должна была бороться. Ты могла бы остановить меня, если бы захотела. Но ты не хотела останавливать меня. И когда Джем нашел тебя, ты сказала, что упала с Мисти. Если бы я тебя изнасиловал, ты бы так и сказала. Но это было не так. Ты сама хотела этого, потому что ты шлюха. И это очень благородно с моей стороны — чертовски благородно — жениться на тебе.

Я, не отрываясь, смотрела на него. Его жестокая хватка была ничто по сравнению с той болью, которую я ощущала под ребрами. Каждый раз, когда он говорил «ты», это слово вонзалось в меня, словно нож, в самое сердце.

То, что он говорил, было всего лишь частью правды, но я была совершенно не способна отвечать на несправедливые обвинения. Я винила себя с того самого момента, когда я поняла, что произошло на полу беседки. Женщина всегда виновата в таких вещах. Если бы я была настоящей леди, если бы я была по-настоящему чиста, Ричард не сделал бы этого. Я потеряла мою невинность, и этого достаточно, чтобы погубить меня в глазах всех, в том числе моих собственных.

— Я готов жениться на тебе, — бешено продолжал Ричард. — Но это одолжение, которое я делаю тебе. Я делаю это только для того, чтобы ты могла взглянуть в лицо своей маме и моему отцу. А если бы я рассказал им, как ты соблазняла меня и настаивала, чтобы мы стали любовниками, то думаю, позор убил бы твою маму.

Фонарь, горевший на стене, мигал, и пламя его колебалось на сквозняке, гулявшем по коридору. В этом неверном свете я внезапно увидела лицо Ричарда. Он улыбался так же, как улыбался когда-то, когда дразнил меня во время наших детских игр. Я вспомнила, как однажды он позвал меня на чердак сарая, стоявшего посреди заброшенного поля, сказав, что видит там гнездо совы. Он настоял, чтобы я взобралась к нему по шаткой лестнице. Мне не было видно, на что он смотрит, хотя он показывал на темную дыру в стене около балки. И когда я напряженно смотрела туда, пытаясь что-то рассмотреть, он внезапно толкнул меня. Я потеряла равновесие и, сорвавшись с лестницы, уцепилась за балку. Ричард же мгновенно соскользнул вниз и сбросил лестницу на пол. И когда я повисла в двадцати футах над полом, он стоял внизу и улыбался. «Думаю, ты выдержишь».

— Думаю, ты выдержишь, — сказал он сейчас.

Я смотрела на него и медленно прозревала. Дыхание храбрости овевало меня, свежее и сладкое, как дуновение вайдекрского ветерка. Несмотря на удушливое зловоние, я расправила плечи и гордо вздернула подбородок. Я не была больше глупой потаскушкой, охваченной похотью. Я была Лейси из Вайдекра. Я была дочерью своего отца и наследницей Беатрис, ведьмы Вайдекра, которая создавала и разрушала землю одним желанием. После Беатрис никто в Суссексе не считал женщин слабыми. Имея пример Беатрис перед глазами — даже Беатрис-разрушительницы, — я обретала силу внутри своего слабого тела и любящего ранимого разума.