София Нэш - Всего один поцелуй

— Может, так оно даже лучше, сэр. Мастер Том был обожаемым сыночком своей мамы, а мисс Агата — любимицей папы. Смерть этих ангелочков прямо-таки убила мистера Фортескью и госпожу. Вот, чем хотите клянусь, они умерли не от болезни, а от горя, просто от разрыва сердца. Господь милостив, он позаботится о несчастном маленьком Куинне, раз уж у его мамы и папы не осталось любви, чтобы продолжать жить ради него.

Викарий ответил Молли, что она говорит совершеннейшие глупости, и постарался успокоить бедную женщину.

Но Куинн знал — Молли права, мать действительно обожала его старшего брата, а отец сестру. Нет, конечно, о нем они тоже заботились, наверное, даже любили, но — во вторую очередь. И на том спасибо.

Он давно понял, что внутреннее одиночество — его вечный спутник. Так было, так есть и так будет до самой могилы. А единственный способ избежать страданий — не искать в этом бренном мире того, чего в нем попросту нет. Постоянства и… любви.

В особенности так называемой истинной любви. Она обитает только в глупых сентиментальных сказках, где-то рядом с дивным персонажем по имени Принц-на-белом-коне. Однако все это вовсе не обозначает, что можно грубо разрушить иллюзии Джорджианы.

— Куинн… — Ее ровный, лишенный эмоций голос вывел его из задумчивости. — Извини, но мне хотелось бы встать.

— О, дорогая, прости, я совершенно раздавил тебя.

Чувствуя, что его тело не до конца насытилось после длительного воздержания, он зажмурился и, перекатившись на мшистый ковер, немедленно попытался заключить ее в объятия, но опоздал. Она села и поспешно схватила сорочку, чтобы прикрыть наготу.

— Не вставай, Джорджиана. Не уходи. Пожалуйста, — тихо попросил он и сжал ее руки, — Прости меня. Должно быть, тебе очень больно. Я виноват… Я был бы более деликатным и осторожным, если бы знал, что с тобой это происходит в первый раз.

— Не в первый, — решительно отрезала она. — И мне вовсе не больно. Я говорила тебе — Энтони умер в моих объятиях. Он действовал в точности так же, как ты, но, видимо, не успел довести дело до конца. Значит, я не являюсь законной маркизой, и ты избавлен от всяких хлопот о моем благополучии. Мне все равно, я и так постоянно твердила всем и каждому, что не хочу никакого титула. Господи, до чего унизительно снова обсуждать…

— Мы говорим об этом в последний раз. В любом случае ты останешься маркизой Элсмир. Других вариантов нет и быть не может.

Предупредив возражения, он приложил палец к ее губам, а затем сжал в ладонях ее холодные пальцы.

— Нет. Я не намерен спорить с тобой. Особенно после того, как ты сделала мне такой подарок. На сегодня достаточно волнующих разговоров. Тебе необходимо отдохнуть. Рано утром начнется праздник урожая. Полагаю, мы найдем способ объяснить твое отсутствие, если…

— Нет, — перебила она и принялась одеваться, вынуждая его последовать ее примеру. — Уверяю тебя, я прекрасно себя чувствую.

Джорджиана отступила на несколько шагов, и Куинну отчего-то сделалось не по себе.

— Джорджиана, я сам сказал, что тебе требуется отдых и на сегодня хватит волнующих разговоров, однако просто не могу ждать до завтра. Между нами не должно быть недомолвок. — Он остановил ее на краю уединенной поляны. — Конечно, подобные вещи требуют более изысканной обстановки, и я веду себя крайне неуклюже, но… Дорогая, позволь мне просить тебя стать моей женой.

— Что?

Он опустился на одно колено, взял ее за руку и с необъяснимым спокойствием, как само собой разумеющееся, произнес:

— Согласна ли ты, сделать меня счастливейшим из мужчин и сочетаться со мной узами брака?

Казалось, даже сверчки прервали свои ночные серенады в ожидании ее ответа.

— Ты оказал мне великую честь, — прошептала она после долгого молчания. — И я отношусь к тебе с глубочайшей симпатией и высочайшим уважением. Однако есть две причины, по которым я вынуждена отклонить твое предложение. — Ее тихий отказ, прозвучал очень определенно. — Мне жаль. Надо было сказать тебе, что после смерти Энтони я твердо решила больше никогда не выходить замуж. Он был очень дорог мне.

Само имя кузена было ему глубоко омерзительно, но он подавил гнев.

— Я понимаю твои чувства и готов считаться с ними. Наш брак будет просто разумным практическим союзом.

— Нет. Прости, но я не изменю своего решения. Он любил меня, — произнесла она, выделяя каждое слово, и после небольшой паузы добавила: — Он был… первым в моем сердце. Я навечно сохраню память о нем. И не предам его ради преимуществ разумного брака.

«Первым в моем сердце». Энтони снова был первым.

Ее слова подействовали на Куинна как пощечина, хотя в них не было ровном счетом ничего нового. Куинн всегда понимал, что Энтони значит для нее куда больше, чем он. И его глупая коленопреклоненная поза тут вовсе некстати.

Он медленно встал.

— Не хочу тебя расстраивать, однако вынужден заметить — наши совместные действия могут иметь вполне определенные последствия. Я не вправе оставить тебя один на один с пересудами и всеобщим осуждением, но главное — ребенку нужен отец. Наше решение пойти на физическую близость равносильно взаимному безмолвному обещанию предстать перед алтарем. — Он стиснул ее ладонь. — Я никогда — повторяю, никогда — не брошу своего ребенка на произвол судьбу, не соглашусь жить с ним врозь и тем более не допущу, чтобы его растил другой мужчина, даже твой отец.

Она подняла на него… нет, не глаза, а бездонные озера печали.

— Значит, нам остается лишь молить Бога о том, чтобы ребенка не было. В крайнем случае, мы вернемся к этому разговору. А пока ты свободен от любых обязательств.

Она высвободила руку и быстро скрылась за деревьями.

— Джорджиана…

Но она уже ушла.

А он остался и только гораздо позже, преодолев густые заросли, вспомнил ее слова. Она сказала, что не выйдет за него замуж по двум причинам, но назвала лишь одну — свою любовь к Энтони.

Перед ним расстилалась тихая гладь озера Ло-Пул, и он сделал именно то, что категорически запрещал дочери, — нырнул в темную воду и поплыл в сторону острова. Холод постепенно сковывал его члены, легким не хватало воздуха, а сердце изнывало от тоски.

Кажется, любое значительное событие в его жизни непременно заканчивается трагически. Всякая попытка предложить себя оборачивается не просто отказом и неприятием, а сокрушительной катастрофой.

Когда он остался сиротой, дядя и тетя приняли его без особой охоты и с большим количеством оговорок и предварительных условий. Он был на два года старше Энтони — наследника! — и получил строжайшие указания никогда не забывать о своем зависимом, подчиненном, ничтожном положении. Но тесная дружба с Энтони и Джорджианой постепенно смягчила горечь от неприветливых слов дядюшки.