София Нэш - Всего один поцелуй

Она же знала, что рано или поздно он спросит об этом. Но, как обычно, ему удалось усыпить ее бдительность, а потом застигнуть врасплох. Джорджиана набрала в грудь побольше воздуха, выпрямилась и постаралась принять величественную позу. Самую величественную из тех, что может принять дама, с ног до головы покрытая помоями, заляпанная грязью и вымокшая под дождем.

— Просто мне нравятся свиньи. Я люблю их кормить.

— Джорджиана… — Куинн тяжело вздохнул. — Послушай, я замерз и ужасно устал, а у тебя болит нога, и ты тоже продрогла, хотя, вероятно, и под пыткой в этом не признаешься. Сейчас нам надо добраться до дома. Однако в ближайшее время — в течение двадцати четырех часов, если быть точным, — я навещу твоего отца.

Она опустила глаза.

Он снова вздохнул:

— Но ты отчасти права. На следующей неделе я продолжу осмотр имений и отправлюсь на север. До моего отъезда нам нужно обсудить еще один вопрос. Твой брак с… моим кузеном. И связанные с этим формальности. Оставляю за тобой право выбора времени и места для нашей беседы.

Джорджиану неприятно задела его странная пауза и нежелание назвать Энтони по имени.

— Беседовать практически не о чем.

— Мы оба знаем, что законность вашего брака оспорена. Но мы разберемся с этим до моего отъезда. Кстати, — он отвел взгляд, — вопреки расхожему мнению, меня порадовало известие о том, что он женился на тебе. Вас всегда связывали особые отношения. Вы с детства были неразлучны.

— Тесная дружба связывала не только Энтони и меня. Нас было трое, разве ты…

Ее слова остались незамеченными.

— По крайней мере, у него появился шанс изменить свою жизнь к лучшему. — Он подошел ближе. — Только ты могла бы заставить его свернуть с выбранного им пути. Ты человек дела и здравого смысла. Глупые романтические метания не в твоей натуре.

— Приятно слышать, — сухо сказала Джорджиана, взяв себя в руки. — Мужчинам давно пора понять, что при выборе жены необходимо руководствоваться исключительно ее деловыми качествами.

Она думала рассмешить его, но он даже не улыбнулся. А какой была его жена? Она задавалась этим вопросом тысячи раз, перечитывая светскую хронику, превозносившую до небес красоту и элегантность его избранницы. Само собой разумелось, что он женился по большой любви. Известие о его свадьбе вдребезги разбило ее бедное сердце. И в каждом осколке жила память о крушении заветной мечты юности.

— У тебя всегда было свое представление о том, что и как надо делать. Но я высоко ценю организованный склад ума. Надеюсь, у нас будет время все обсудить более подробно. У тебя нет причин меня опасаться. Я твердо решил начать новую жизнь. Я никогда не думаю о прошлом. Довольно… — Он посмотрел на серое небо и прищурился. — Опять начинается дождь. Раз ты так отчаянно сопротивляешься, я не могу нести тебя на руках. Я кого-нибудь сюда пришлю. Но если ты сдвинешься с места до того, как за тобой приедет экипаж…

— Почему ты никогда не думаешь о прошлом? — прошептала она. — Я только о нем и думаю.

Куинн посмотрел на нее. Дождевая капля тихо скользнула по его коротким волосам и упала на широкое плечо. Он отвернулся и пошел прочь, не вымолвив ни единого слова.

— О! — воскликнула Джорджиана. — Не уходи. Что с тобой случилось? Ты изменился. Раньше ты никогда не уходил вот так, вдруг. Вернись. Я расскажу тебе обо всем, что тебя интересует. — Она замолчала. Он шел очень быстро и наверняка не слышал ее из-за шума доведя. — Будь ты проклят, Куинн Фортескью, — прошептала она.

А предательский ветер подхватил ее слова и донес их до Куинна. Он невольно улыбнулся. Маленькая Джорджиана Уайлд становилась сущей чертовкой, если решала продемонстрировать характер.

После обеда Куинн расположился в уютной библиотеке Пенроуза. В своей библиотеке.

Но пока он чувствовал себя здесь чужим. Казалось, призраки двух предыдущих обладателей титула парят в сумеречной тени, дразнят его и побуждают к воспоминаниям. Нет, черт возьми, пусть прошлое остается в прошлом.

Он расположился поудобнее в мягком кресле, глубоко затянулся сигарой и, глядя на тлеющий огонек ее кончика, задумался о весьма непростой проблеме, имя которой Джорджиана Уайлд, ныне Фортескью.

Он поморщился. Сегодня ей почти удалось разрушить непроницаемый фасад, который он являл миру. Обычно он взвешивал каждое слово, прежде чем позволить ему сорваться с языка, и всегда избегал всяких беспорядочных сцен. И о чем он думал? Куинн покачал головой.

Джорджиана совсем не изменилась. Он улыбнулся, вспомнив о потрясающе сочных эпитетах, которых удостоилась королева свиней Гвендолин. Годы никак не смягчили характер Джорджианы и только слегка сгладили внешнюю угловатость, Джорджиана, что называется, не обещала стать красавицей — и не стала. Темные волосы, темные глаза, темная от загара кожа — полная противоположность утонченной изысканности. Полная противоположность Синтии.

Он закрыл глаза. Отчего Джорджиана сегодня прихрамывала? Только ли удар обухом топора по колену тому причиной? Наверняка страшные раны, полученные много лет назад, до сих пор ее беспокоят. Не могут не беспокоить. Он невольно вздрогнул при мысли о трагическом происшествии. Тогда Джорджиана чудом не лишилась ноги. А Куинна вышвырнули из Пенроуза. Да-да, именно из-за того несчастного случая. Впрочем, все это дела давно минувших дней, и он не желал возвращаться к болезненным переживаниям детства. Жаль только, что Джорджиана так сильно пострадала.

Раздался сухой треск поленьев, и нескольким пылающим уголькам удалось проникнуть за пределы фигурной решетки. Куинн встал и отправил их обратно в камин. Без спроса, словно цепкая виноградная лоза, Джорджиана прочно заняла его мысли. В ней не было прежней детской непосредственности — ну, очевидно, и в нем самом ничего подобного не осталось, — зато сохранился неукротимый нрав, которым она обладала в самом нежном возрасте. Достаточно вспомнить, как она управлялась с огромным стадом бестолковых, упрямых саутдаунских овец, когда Куинн впервые ее увидел.

Она по-прежнему не умеет сдерживать свои эмоции — навык, которым ему пришлось овладеть в совершенстве еще пятнадцать лет назад. И если он был в чем-то уверен после встречи с ней, так это в том, что она что-то от него скрывает. Разумеется, он во всем разберется столь же методично и последовательно, как разбирался в хитросплетениях государственных тайн и скандалов, пока состоял на дипломатической службе. А неискренность Джорджианы только лишний раз подтверждает эфемерность их нерушимой детской дружбы. Не было счастливой юности в Пенроузе, был мыльный пузырь. И он давным-давно лопнул.

В сущности, Куинна несильно заботило, что именно она скрывает. Просто его дисциплинированной, педантичной натуре претили всякого рода неясности. Любой вопрос необходимо досконально изучить, найти решение и оформить все надлежащим образом. При этом он вовсе не желал позорить Джорджиану. Она совершенно напрасно его опасается.