Гуиллермо Гланк - Девушка по имени Судьба

Печальные новости он немедленно сообщил Камиле телеграфом. И Камила, вся в слезах, поспешила к Лусии, считая, что не имеет права оставить ее в неведении относительно судьбы Августо.

Как только Камила ушла, Лусия тут же принялась собираться в «Эсперансу».

— Я должна быть с Августо, — твердила она. — Я должна успеть с ним попрощаться!

Пабло помрачнел. Он и не думал, что поспешность Лусии, ее тревога так больно отзовутся в его сердце.

— Неужели ты заметишь мое отсутствие? — с внезапной язвительностью спросила Лусия. — Ведь с тобой останется Камила! Я только и слышу, какая она талантливая и замечательная. Теперь тебя и не вытащишь из редакции!

Пабло остолбенел. Такого он не ждал. Он мог объяснить внезапный выпад Лусии только старинным афоризмом о том, что лучшая защита— нападение. Значит, чувства Лусии к Августо еще глубже, чем ему представлялось!.

Маргарита попыталась утихомирить разбушевавшиеся страсти, отговорить дочку от поездки.

— Лусия, ты же понимаешь, что ничем не поможешь Августо. Твое место здесь, рядом с мужем. Вы не должны разлучаться, и ничто не должно вторгаться в вашу жизнь!

— Мамочка! В нашу жизнь уже вторглась Камила. Он только о ней и говорит! Я же почти не вижу его! — со слезами на глазах принялась жаловаться Лусия

— Мне кажется, ты все драматизируешь, деточка! — принялась успокаивать дочку Маргарита. — Придумай и себе занятие в газете!

Советы давать легко, а вот что поделаешь с чувствами? Лусия и Пабло враждебно смотрели друг на друга, и каждый чувствовал себя обиженным, и каждый чувствовал себя правым

Как ни скромно собирались Милагрос и Августо отпраздновать свою помолвку, но все-таки нужно было сделать кое-какие покупки.

После трагических событий в «Эсперансе» Мария и Энрике продали свой маленький домик и вместе с Домингой переселились к Милагрос. Мария чувствовала, как нуждается дочь в ее помощи, и с радостью была готова помогать ей растить внучку.

В «Эсперансе» Мария вновь оказалась в стране своего детства. Росаура покоилась на том же мирном сельском кладбище, где и ее родители, и Мария, сидя возле их могил, горько плакала о Виктории, о которой они так ничего и не сумели узнать.

Ни Мария, ни Энрике не одобряли будущей свадьбы. Августо чувствовал это и очень нервничал. Печальна и серьезна была и Милагрос, но Августо твердил ей:

— Я уверен, мы будем счастливы, и придет день, когда у тебя на лице вновь расцветет улыбка. Тогда Мария с отцом убедятся, что к тебе вернулась радость жизни! Они поймут, что прошлое отошло в область преданий, а мы идем в счастливое будущее. Поймут, что мы правы…

Милагрос слушала его, но не улыбалась. О каком счастье говорит Августо? О счастье каждый день исполнять свой долг? Она была готова исполнять его. Но ночами ей стали сниться странные сны. Вот уже дважды ей снился Анибал в монашеской одежде, он смотрел на нее, и губы его шептали:

— Катриэль жив! Катриэль жив!

Милагрос просыпалась в холодном поту. — Что

они значили, эти сны? Если все от Бога, то зачем Он их посылает?

Милагрос никому не говорила о своем смятении, продолжая понемногу готовиться к свадьбе. И вот, взяв с собой список покупок, они с Марией в один прекрасный день отправились в Арройо-Секо.

Увидев расклеенные афиши «Представление театра «Олимпико», Милагрос вопросительно посмотрела на Марию.

— Хочешь пойти? — спросила Мария. — Пойдем! Конечно!

Она понимала, что Милагрос идет в театр на встречу со своим прошлым, и надеялась, а вдруг всколыхнувшиеся воспоминания убедят ее дочку в ненужности этой нелепой свадьбы? Как-никак в цирковом прошлом был не только Августо, но и Катриэль…

Занавес раздвинулся, и что же? Милагрос смотрела и не понимала, кто мог узнать их историю с Катриэлем? Это была пьеса о ее, Милагрос, любви.

Юная циркачка и индеец полюбили друг друга — встретились две души, и любовь их была так прекрасна, так чиста и так совершенна, что показалась многим опасной. Зло поднялось на добро и свет, влюбленных разлучили…

Милагрос была так потрясена представлением, что ей и в голову не пришло поинтересоваться, кто же автор пьесы. Она восприняла это как очередной знак судьбы. Судьба опять напоминала ей о Катриэле. Но зачем? Она ведь и без того не забывает о нем ни на секунду!

— Разве можно забыть его? — говорила она Браулио. — До конца своих дней я буду помнить о нем…

Браулио только покачивал головой. Он тоже не мог понять, для чего его хозяйке выходить замуж за калеку Августо. Нет, дело было не в слепоте, у Августо слепой калекой была его душа, и знали об этом даже слуги, они не хотели себе такого хозяина. Даже пьянчуга Франсиско, и тот пришел на днях и стал отпрашиваться в Арройо-Секо.

— Пойду поищу себе там работу! Не могу забыть Катриэля. А этому служить не хочу, — сказал он

И Браулио не стал его удерживать. Он и сам не хотел бы иметь дело с Августо, но тут были еще Мария, Милагрос, малышка, Хуансито — он не мог их бросить на произвол судьбы.

Лусия так и не приехала в «Эсперансу». Маргарита сумела отговорить ее. Кто как не Маргарита, вспоминая Гонсало, понимала, как пагубна ревность, и всеми силами пыталась затушить ее огонь, который разгорался все жарче, все неистовей в дочери.

Если совсем недавно Лусия была счастлива заботами о доме, о муже, то с приездом Камилы, похвалы которой она постоянно слышала от Пабло, все привычные женские занятия опостылели ей.

Видя, как дочь мечется по дому, не находя в нем покоя, Маргарита опять ей посоветовала:

— А почему бы тебе не попросить Пабло ка-кой-нибудь работы в газете?

— Да, я так и сделаю! — теперь Лусия радостно ухватилась за материнский совет.

Пабло был несказанно удивлен, когда услышал желание жены.

— Зачем тебе работать? Что хорошего ты нашла в нашем сумасшедшем доме? С чего вдруг решила, что работа в газете сделает тебя счастливой? — спрашивал он.

— Мне важно быть не просто твоей женой, а еще и другом, делить твои интересы, заботы, — настаивала Лусия.

— Но ты и так мне друг, или я ошибаюсь? — рассмеялся Пабло. — И все мои заботы делишь вместе со мной? Оставь свои фантазии, любовь моя! Разве не счастье жить в своем доме вместе с матерью и любящим мужем? Чего тебе надо больше?

Не надо было Пабло задавать этого вопроса. Ревнивое сердце Лусии сочло его для себя унижением.

— Я давно знаю, что ты любишь не меня, а мое тело, — гневно заговорила она. — Но если ты считаешь, что я шлюха, которой этого достаточно, ты ошибаешься!

— Бог знает, что ты говоришь! — воздел руки к небесам Пабло. — Опомнись! Ты для меня самое драгоценное в мире сокровище. И если хочешь работать со мной, то давай попробуем! Но все это совсем не так интересно, как тебе кажется!