Вилло Робертс - Ценою крови

"Эх, сейчас бы его! Голыми руками удушил бы, да вон еще стоят, с мушкетами на изготовку". Секунда — и дверь с грохотом захлопнулась, вот и замок опять заперли.

— Эй, а жрать когда дадите? — крикнул кто то из заключенных.

Один из стражников огрызнулся какой-то скороговоркой, но смысл сказанного — хотя и по-английски — большинство уловило: мол, еще денек, по-другому заговорите, не до еды будет…

Значит, завтра. Или послезавтра…

Примерно через час послышались несколько выстрелов снаружи, потом — тишина, потом — огонь залпами, крики, еще один одиночный выстрел, и снова тишина…

— Какому-то бедняге не повезло! — разочарованно заметил месье Дегль. — Нет, честно, если они меня отсюда выпустят, ни на день в городе не останусь. Заберу жену с детишками, в лодку — и на запад, по Сент-Джону! Говорят, там, по другую сторону Фанди, полно земли, зато англичанами и не пахнет.

Послышались голоса одобрения, а у кого-то с голодухи громко заурчало в животе. Но никто не засмеялся и не пошутил. Воспоминания о только что слышанной перестрелке как-то не располагали к шуткам.

— Ни обеда, ни ужина, ни передач… — раздумчиво продолжал месье Дегль. — Уж не на виселицу ли нас готовят? Посплю-ка я, пожалуй, а то в таком виде меня и всевышний к себе не примет.

— Примет, если парочку этих с собой захватишь! — ввернул другой заключенный по фамилии Питр; он сидел "за неуважительное отношение к британскому офицеру". "Я в него плюнул?" — не без гордости объяснял месье Питр эту юридическую формулу.

Еще немного поупражнялись в тюремном юморе — и затихли. Реми давно уже развил в себе способность засыпать сразу и столь же мгновенно просыпаться. Вот и сейчас — кто-то зацарапался наверху, и Реми сразу же вскочил, всматриваясь в светлеющий проем окна.

— Кто там? Антуан? Франсуа?

— Пришел сказать новость, друг! — это был индеец-абенак.

— Какую? Что там было?

— Англичане приказали: всем белым людям идти к церкви. Много пошли в лес. Стреляли. Видел: два красный мундир убит. Ваших убито нет видел. И одна вещь другая.

Реми услышал, как и другие заключенные зашевелились, прислушиваются.

— На воде много корабль. Туда гнать людей. Штыками. Я не знал, что это есть, но хотел тебе знать, друг!

— Спасибо, друг! Смотри шею не сломай, беги!

— Господь с тобой! — и абенак исчез.

— Наших на суда грузят! Насильно! Что это они? — спросил кто-то из темноты.

— Да уж давно, видать, задумали! — с горечью произнес Реми. Б-р-р, как холодом от окна несет! А зимой еще и снег, видно, через решетку сыплется. — Хотят отнять у нас землю и скот, а самих на суда — и в море!

Послышались сердито-недоверчивые голоса, ропот.

— Нас на их чертов корабль? Ну уж нет!

Реми уже не слушал. Ведь должен же быть выход, должен! Но какой?

Утро встретило их пронизывающим ветром и подгоревшей, холодной овсянкой на завтрак. Голодные люди набросились на еду, не упустив, впрочем, случая высказать общее мнение, что своих свиней они кормили лучше. Не доев, Реми отставил свою кастрюльку — как бы не вырвало. Снова раздались выстрелы. Одиночные, но выстрелы. Что же там происходит, черт побери?

Примерно через полчаса явились шестеро охран-пиков. Лица мрачные — уж не по ним ли стреляли? Может, уже недосчитались кого-то из своих? Всех заключенных выгнали наружу.

— Не церемониться с ними! Кто побежит — стрелять! — отдал распоряжение какой-то лейтенантик. — Все равно на всех мест на судах не хватит!

— Куда это вы нас? — спросил Реми.

— На корабли — и туда, где вы для короны больше опасны не будете! — с садистским удовлетворением ответил лейтенант. — Ваши земли и ваше имущество конфискованы в пользу верных подданных его величества. Это вас отучит шутки шутить с нашим королем!

Нестройная толпа освобожденных — хотя какие там освобожденные! — заволновалась.

— А моя жена? Ребятишки? — вскричал месье Дегль.

— Тоже на корабли, — успокоил его лейтенант.

Несчастный отчаянно завертел головой, пытаясь отыскать своих в толпе тех, кого гнали к пристани.

— Никто не видел мою жену? — спрашивал он.

Ему сочувствовали, но никто не мог ответить ничего утешительного.

Реми готов был броситься на этого наглого английского офицерика, придушить его. Но какой смысл? Не успеет он до него дотронуться, а его уже проткнут штыками. Вместо этого Реми собрат все свое самообладание и как можно вежливее обратился к офицеру:

— Я не местный. У меня жена в Гран-Пре. Там что, то же самое происходит?

— Это происходит везде на территории колонии Новая Шотландия, месье! — лейтенант произнес это с издевательской интонацией, особенно подчеркнув издевку этим "месье". — В Бобассене, в Пизике, везде. Приказ короля — сослать вас всех. Ваше пренебрежение законами королевства далее нетерпимо. Если хотите знать мое мнение, то давно пора.

Реми облизал разом пересохшие губы:

— И куда же нас?

— Кто знает? Раскидают по колониям, среди верных подданных короля, авось вашего папистского духу поубавится, да и языком настоящим заговорите.

Вмешался какой-то другой вояка:

— Вам же лучше будет, отправят куда-нибудь, где потеплее, в Виргинию, например…

Реми задохнулся от бессильной ярости:

— У меня жена ребенка ждет! Как я узнаю, где она?

Ему никто не ответил. Но по лицам солдат можно было понять, что они думают: эти паписты заслужили свою участь. Лейтенант, видимо, тоже кое-что прочел в глазах Реми, потому что произнес фальшиво-сладким голоском:

— Ну-ну, попытайтесь, попытайтесь! Да вы все трусы. У нас в Англии Овцы и то храбрее! Ну, попробуйте, а? Слабо?

Глаза Реми застлала какая-то розовая пелена. Секунда — и он впрямь бы бросился на лейтенанта, но тот, видно, чтобы еще больше разбередить раны узника, добавил:

— И женушка никогда не узнает, что волки твои косточки обглодали!

Реми опомнился. Да, у него в жизни есть нечто большее, чем ненависть к этим мерзавцам! Он с усилием оторвал взгляд от лица офицера. Кто-то сильно толкнул его в спину. Он пошатнулся, потом выпрямился и с гордо поднятой головой двинулся вперед — навстречу своей судьбе. Она распорядилась так, что он попал на корабль под названием "Пемброк". Как оказалось, это имело неожиданные последствия.

В Аннаполисе и окрестностях было примерно тысячи три с лишним жителей. Не менее половины из них ускользнули из подготовленной для них мышеловки, уйдя в леса. Именно к ним относились такие строки из приказа полковника Лоуренса: "Необходимо действовать со всей строгостью… и лишить беглецов всяких средств к существованию. С этой целью их дома должны быть преданы огню, а все запасы продовольствия — уничтожены. Вы вольны поступать с этими людьми по своему усмотрению, в случае же их нападения на военнослужащих наказанию должны быть подвергнуты лица, во владениях которых совершен такой злодейский акт, или — в случае их отсутствия — ближайшие соседи".