Эшли Марч - Соблазнить герцогиню

И тут ему вдруг пришла в голову совершенно неожиданная мысль… «А может, я как-то… меняюсь из-за нее, становлюсь другим человеком? — спросил себя Филипп. — Хотя нет, едва ли такое возможно». Герцог решительно отбросил эту мысль, но уже сам факт, что ему могло прийти в голову нечто подобное, ужасно смущал и озадачивал его, и он настолько растерялся — возможно, впервые в жизни, — что даже не знал, как вести себя в сложившихся обстоятельствах, не знал, что сейчас следует делать и говорить.

А может, Шарлотта заметила, в каком он состоянии? Эта мысль очень ему не понравилась, и Филипп внимательно посмотрел на жену, пытаясь понять, не выдал ли он себя каким-то образом. Шарлотта же, в очередной раз, улыбнувшись ему; подошла к кровати, потом забралась под одеяло.

По-прежнему стоя в нерешительности, герцог пробормотал:

— Я полагаю, что… — Еще больше смутившись, он умолк и пожал плечами. Потом затушил свечи и шагнул к кровати. Однако раздеваться не стал и снова улегся одетый. Лежать с ней на одной кровати — и без того нелегкое испытание.

А Шарлотта, лежавшая к нему спиной, казалось, засыпала. Филипп тоже пытался уснуть, но из этого, конечно же, ничего не получалось. Какое-то время — наверное, целую вечность — он лежал и старался ни о чем не думать, но и это у него не получалось, и он то и дело говорил себе: «А ведь она совсем рядом, настолько близко, что можно протянуть руку и прикоснуться к ней…»

В какой-то момент Шарлотта вздохнула во сне и, повернувшись к нему лицом, вытянула руку, так что теперь ее пальцы чуть касались его плеча. У Филиппа тут же перехватило дыхание, и ему окончательно стало ясно, что заснуть рядом с Шарлоттой не удастся.

Еще минут десять он медлил, то и дело тяжко вздыхая, потом, наконец, осторожно поднялся с постели и уселся в кресло в противоположной части комнаты — там он находился все же достаточно близко от жены и мог, если бы понадобилось, удержать ее в комнате и не позволить сбежать среди ночи, но при этом он был все-таки достаточно далеко и вполне мог удерживаться от соблазна…

Откинувшись на спинку кресла, герцог закрыл глаза — перед ним тотчас же возник образ Шарлотты, стоявшей почти вплотную к нему и прижимавшей ладонь к его груди.

Возможно, это были мысли самонадеянного эгоиста, но ему не раз приходило в голову, что Шарлотта на самом деле вовсе не заводила десятки любовников, а ее ужасное поведение являлось лишь спектаклем, разыгранным специально для него — чтобы добиться своей цели. Да, он такое в общем-то допускал, но если честно, то не очень-то в это верил.

Скорее всего, у нее все-таки были любовники — иначе, откуда бы взялись все эти слухи? Так что слухи, судя по всему, являлись правдой — просто в них, возможно, была изрядная доля преувеличения. Да, он вполне мог допустить, что у Шарлотты было не так уж много любовников — хотя, конечно же, были. Но можно ли обвинять в этом Шарлотту? Как ни крути, а он и сам расстался со своей любовницей лишь полгода назад.

Но он почти не сомневался: Шарлотта заводила любовников не для того, чтобы досадить ему, — скорее всего она в действительности наслаждалась жизнью падшей женщины.

И сейчас у нее уже не было прежней робости и неуверенности в себе — как в той девятнадцатилетней девушке, которой она была когда-то. Она весьма успешно преодолела этот свой «недостаток» и теперь, напротив, была вполне уверенной в себе и совершенно независимой женщиной.

И она нисколько в нем не нуждалась — именно это и огорчало его более всего. Впрочем, «огорчало» — не то слово. При мысли об этом его охватывала паника.

— Ваша светлость, ваша светлость.

Кто-то похлопал ее по плечу, и Шарлотта, поморщившись, повернулась на другой бок.

— Ваша светлость, пожалуйста, проснитесь. Его светлость сказал, что мы должны быть во внутреннем дворе через десять минут.

Она снова повернулась к служанке и приоткрыла глаза. Комната была наполнена бледно-лиловым предрассветным полумраком, и Шарлотта, тяжело вздохнув, опять закрыла глаза. О Боже, ведь еще так рано… Интересно, почему ей никогда не приходило в голову, что убийство — вернейший способ избавиться от властного и деспотичного мужа?

Да-да, деспотичного! Только деспот может требовать от жены, чтобы та вставала с постели в такое время. Более того, поднимать ее сейчас — это преступление!

Резко вскинув руку, Шарлотта указала на дверь, давая понять служанке, что той следует удалиться. Но в результате этого энергичного жеста с ее плеча лишь сползло одеяло — Анна же осталась стоять у кровати.

В смущении откашлявшись, служанка вновь заговорила:

— У нас осталось лишь семь минут, миледи. Его светлость сказал, что очень рассердится, если мы опоздаем. О, пожалуйста, миледи, хоть приподнимитесь… А дальше я вам помогу. Миледи, миледи, вставайте же…

Шарлотта снова натянула на плечо одеяло, потом проворчала:

— Можешь передать этому болвану, чтобы отправлялся к дьяволу.

— О Боже… — пролепетала служанка.

Через несколько секунд послышались ее шаги, а когда Шарлотта опять открыла глаза, она увидела, что Анна, стоявшая у окна, смотрит во двор.

— Миледи, его светлость достал из кармана часы, — сказала девушка.

— Черт бы его побрал, — пробормотала Шарлотта и накрыла голову подушкой.

— Миледи, осталось пять минут. И его светлость хмурится…

— Я в ужасе, — отозвалась Шарлотта.

По-прежнему лежа в постели, она делала вид, что ее совершенно не интересуют распоряжения мужа, но сердце ее гулко билось в груди, и она все сильнее нервничала.

Тут Анна снова подала голос:

— Миледи, осталось три мин… — Девушка внезапно умолкла.

Шарлотта сняла с головы подушку и резко приподнялась.

— Анна, что случилось?

Служанка стояла у окна, прижав к груди ладони, и лицо ее было мертвенно-бледным.

— Анна, в чем дело?

— Его светлость идет сюда, — в ужасе прошептала девушка.

Шарлотта поморщилась и пробормотала:

— Но он ведь говорил… про десять минут, не так ли?

— Да, так и было, но теперь уже…

Шарлотта указала на дверь:

— Быстро уходи отсюда, пока он не пришел.

Анна переминалась с ноги на ногу.

— Миледи, а может… Может, у нас еще есть время?..

— Сейчас же уходи! — Шарлотта снова указала на дверь.

Помедлив еще несколько секунд, служанка выбежала из комнаты. Шарлотта же снова улеглась в постель и натянула на себя одеяло до самого подбородка. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, она закрыла глаза и стала ждать мужа. Но не прошло и минуты, как она открыла глаза, решив, что может не услышать прихода Филиппа — сердце ее стучало так гулко, что она, казалось, ничего, кроме его биения, не слышала.

«Главное — сохранять спокойствие, — говорила себе Шарлотта. — Ведь я же прекрасно помню слова…» Ночью, проснувшись ненадолго, она вдруг поняла, что надо сказать мужу и какие именно слова подействуют на него. Да-да, она раз и навсегда поставит на место этого негодяя.