Дженни Браун - Запретная страсть

Элиза чуть помедлила в нерешительности, ей явно хотелось попросить еще о чем-то. Наконец она решилась.

— У меня есть еще одна просьба. Не могли бы вы найти кого-нибудь, кто кормил бы моего бедного щенка, Паппа? Оставить его отцу — все равно что оставить на голодную смерть. Только не давайте деньги на его пропитание отцу: он спустит все за игорным столом.

Не говоря ни слова, Хартвуд кивнул. Она перевела дыхание и склонила голову набок, словно воробышек, который приготовился к взлету. Всмотревшись в спокойное лицо Хартвуда, Элиза приободрилась.

— Не хочу выглядеть назойливой, но боюсь, я забыла об одной вещи. Обещаю, это последняя просьба.

— Слишком о многом просите, — поморщился Хартвуд, скрещивая руки на груди. Интересно, о чем она попросит на этот раз? Мешочек с кормом для птиц? Нет, скорее поводок для собачки?! Никогда раньше он не слышал набора столь странных просьб от женщины, которую пытался сделать своей любовницей.

Стиснув руки, Элиза глубоко вздохнула, а затем робко начала:

— Я прошу вас дать мне двадцать пять фунтов после того, как мы расстанемся. Я бы не стала просить об этом, но я не вижу иного выхода. Когда я вам надоем, мне ведь потребуется некоторая сумма, чтобы вернуться назад в провинцию и обустроиться там. Я забыла об этом.

— Всего сорок пять фунтов и корм для собаки, — с утомленным видом подвел итог Хартвуд.

— Да, и еще вы обещали написать письмо, чтобы спасти мои книги. Это все мои условия.

Возможность, когда следовало опустить занавес над этой нелепо-смешной сценой и высадить ее на обочине дороги, давно уже миновала. Видя ее покрасневшее и просиявшее лицо, Хартвуд понимал, как трудно теперь было выйти из создавшегося положения. Урок, который он надеялся преподать ей, неожиданно привел к противоположным результатам. Маленькая прорицательница вовсе не выглядела напуганной, напротив, его угроза погубить ее, по-видимому, наполнила ее сердце какой-то непонятной надеждой. Это была загадка, которую он не мог решить. Хартвуд знал, что его грехи должны были привести его после смерти прямиком в ад, но все равно он не смог найти в себе столько жестокости, чтобы убить надежду, которую он сам пробудил в сердце мисс Фаррел.

Кроме того, ему действительно нужна была любовница. Любовница ему была просто необходима для того, чтобы получить наследство.

Хотя он не знал: можно ли получить любовницу из такого сырого материала? Даже для него, известного своими проделками, шалостями и эксцентричным поведением, эта последняя выходка казалась невероятной и вряд ли исполнимой. Веснушчатое лицо Элизы не выражало даже тени той чувственности, которая была неотъемлемым признаком любовницы. Кто мог бы поверить в то, что она его любовница, когда весь её вид и манеры выдавали в ней школьную учительницу из провинции?

Тем не менее он не решался отвергнуть ее. Хотя у нее была ничем не примечательная внешность, но надежда, которую он так неосторожно пробудил в ее сердце, придала очарование и радость ее лицу. Улыбка у нее была приятной, а черты лица довольно привлекательны. Фигура, хоть и закутанная в мешковатый наряд, похоже, была стройной и не лишена положенных от природы округлостей. Длинная, гибкая шея и чистая белоснежная кожа завершали первое впечатление. Внезапно Хартвуду стало интересно, как же она выглядит на самом деле, если сорвать с нее это ужасное невзрачное платье.

А вдруг она действительно девственница? Заниматься любовью с девственницей представлялось Хартвуду утомительным занятием и шло вразрез с его вкусами и привычками. Ему была нужна ее помощь в течение двух недель, а не жалкие стенания по поводу утраченной невинности. Хотя по ее уверенному и спокойному виду никак нельзя было сказать, что она плаксивая натура. Несмотря на все ее квакерские манеры, выглядела она решительно. Кроме того, за оставшееся время вряд ли можно было найти более подходящую любовницу.

Почему бы ему не согласиться на ее нелепые условия? Если все выйдет, несмотря на всю невероятность замысла, он приедет к матери в Брайтон вместе с новоиспеченной любовницей, а через две недели он без всяких сожалений расстанется с ней. А если не выйдет, ну что ж, тогда он отправит ее обратно в Лондон, отдав ей причитающиеся сорок пять фунтов вместе с письмом насчет ее книг.

Как бы там ни было, но вторая половина дня обещала стать очень занимательной. Смешная прорицательница внесла в его жизнь нечто новенькое. По своему богатому опыту Хартвуд знал, что ему приходилось тратить за вечер с любовницей гораздо больше сорока пяти фунтов, причем получая гораздо меньше удовольствия.

Элиза Фаррел меньше всего думала о развлечениях, которые ей сулило общество лорда Хартвуда. Она сидела молча и неподвижно, внимательно слушая Хартвуда, который говорил, что нашел ее условия приемлемыми и что он согласен держать ее при себе как любовницу в ближайшие две недели. Он сказал, что деньги для уплаты долгов ее отца будут посланы в тот же вечер, что будут сделаны все необходимые распоряжения насчет книг и щенка Паппа. Вытащив из-под сиденья кареты изящный раскладывающийся пюпитр, Хартвуд принялся писать деловое письмо своему поверенному в Лондоне.

Элиза поглубже уселась на кожаном сиденье и задумалась, ей казалось, что ее сердце стучит сильнее, чем подковы лошадей о мостовую. Да, как же была права тетя Селестина, предупреждавшая племянницу, что ее импульсивность и горячность не доведут ее до добра! Всего несколько часов оставалось до момента ее падения, до того, как известный всему Лондону своим распутством и бессердечием лорд Хартвуд сделает ее своей любовницей.

От волнения Элиза совсем растерялась. Тем не менее она дала слово, и как только он получил ее согласие, он, к его чести, сразу начал выполнять ее условия, отрезая ей все пути к отступлению.

К радости Элизы, по крайней мере ее книги уцелеют и не попадут в лапы судебных приставов. Но радость тут же сменила тревога: она вспомнила, какую она принесла жертву и что теперь вправе требовать от нее Хартвуд. Элиза осторожно взглянула на своего покровителя, который писал, иногда в задумчивости потирая кончик аристократического носа. Интересно, что он рассчитывал получить от нее? Тетя Селестина никогда не углублялась в отношения между мужчиной и женщиной, твердо обходила эту тему стороной. Хотя до уха Элизы долетали кое-какие слухи о том, что порой происходит между неосторожными девушками и мужчинами, у нее никогда не хватало смелости поподробнее расспрашивать тетушку. Ну что ж, скоро она сама все узнает. Плакать и жаловаться на судьбу было бесполезно, решимость перед неизбежным охватила Элизу. Нет, что бы там ни маячило впереди, она должна вести себя достойно, надо приободриться, чтобы ее тете не было за нее стыдно, хотя тетя Селестина скорее предпочла бы не слышать никогда ни о чем подобном.