Беверли Кендалл - Вкус желания

Он снова убедился, что ее присутствие действует на него безотказно, и отрицать это было невозможно.

Он остановился, но стоял, не поворачиваясь к ней. Его предательское сердце убеждало его подойти к ней, гордость повелевала уйти. Он ведь сказал ей, что любит ее, а она так ничего и не ответила. И его гордость, как и всегда, одержала победу. Уже у двери он расслышал приглушенный звук рыдания. Он не поверил себе: Амелия никогда не плакала, никогда не позволяла себе подобной слабости.

Уже стоя за дверью библиотеки, он заметил, что все еще держит на руке плащ.

— Ты вернешься и поговоришь с девушкой, — услышал он и, вздрогнув, обнаружил всего в нескольких футах от себя виконтессу.

Ее тон еще больше удивил его. Давным-давно она не выговаривала ему так властно.

— Я уже сказал Амелии все, что собирался сказать. И прошу тебя не вмешиваться в мои личные дела. Я прекрасно управлюсь с ними без твоего вмешательства и без вмешательства ее отца.

Очень редко обстоятельства вынуждали его говорить с матерью подобным образом, Но и она редко давала ему повод так говорить с ней. Она подошла к нему, и он заметил, что губы ее сложились в презрительную и неодобрительную гримасу.

— Не знаю, какое преступление совершила Амелия, чтобы заставить тебя так с ней обращаться, но мне не все равно. Я знаю, что уже месяц она сама на себя не похожа. Она стала тенью себя прежней. Бродит по дому как потерянная. И каждый раз, когда кто-нибудь входит, вздрагивает, потому что думает, что это ты вернулся домой. Если не ради нее самой, поговори с ней ради меня. И послушай, что она скажет. Может быть, ее слова смогут смирить твою дьявольскую гордость.

Томас не знал, чего ради он повернулся и снова вошел в библиотеку, но он это сделал.

Горло Амелии сжала спазма. Уголки глаз защипало от непролитых слез. У нее вырвалось новое мучительное рыдание, но глаза ее оставались сухими.

Амелия встала, собираясь уйти, когда дверь открылась и вошел Томас, пересек комнату и подошел к столику с напитками.

Не глядя на нее, он налил себе виски, залпом проглотил напиток, поставил пустой стакан на стол и только тогда посмотрел на нее. Прищуренные зеленые глаза казались ледяными, рот был сжат в одну тонкую линию. Она осталась стоять — руки ее стали липкими и ледяными.

— Я вернулся по настоянию мамы, — произнес он холодно.

— Благодарю вас, — ответила она хриплым шепотом.

В комнате снова наступила тишина.

— Я жду, — напомнил он, и в его голосе она расслышала нетерпение и следы гнева.

«Господи, он хочет заставить меня ползти по земле и стелиться у его ног, — подумала она. — Но даже это вряд ли поможет».

— Мой отец был здесь. Мы долго разговаривали.

— И что вы хотите сказать? Я отлично знаю, что ваш отец был здесь.

Амелия с трудом сглотнула и прошептала:

— Он сказал мне, что, возможно, вы захотите снова увидеть меня. Что, возможно, вы несчастливы с тех пор, как… покинули меня.

Резкий сухой смех вспорол тишину.

— И вы в своем высокомерии поверили ему? Позвольте разъяснить вам мою позицию. Если я и был несчастлив, то вовсе не из-за нашего разрыва, — я корил себя за собственное легковерие. Как я мог хотя бы на секунду поверить, что вы не та эгоистичная и пустая женщина, какой были год назад, что вы изменились?

Голова Амелии поникла. На мгновение она закрыла глаза и с трудом вдохнула воздух.

— С самого Рождества я хотела извиниться за свое поведение по отношению к вам. Я в самом деле осознала, как ужасно вела себя. Но когда я подумала, что мы стали близки…

При этих ее словах Томас резко отвернулся от нее. Амелия подняла голову, и перед ее глазами предстал черный сюртук, обтягивающий широкую спину. Отчаяние тугим узлом сжало ее горло. Ей надо уйти. Он потерян для нее. По-видимому, все чувства, которые он питал к ней, испарились. Но ей не хотелось быть такой, как ее отец: всю жизнь испытывать угрызения совести, сожалеть, что откладывала и откладывала объяснения, до тех пор, пока не ушла в себя и не стала холодной и замкнутой. Он не боролся за ее привязанность, не боролся за ее любовь.

— Однажды я думала, что вы попросите у отца моей руки.

Томас медленно обернулся и посмотрел на нее. Он смотрел на нее молча, лицо его было замкнутым, а взгляд непроницаемым. Только сильно пульсировала жилка на виске.

— Это было бы серьезным просчетом с моей стороны.

Его холодность и явное желание уязвить ее болью отозвались в сердце Амелии.

— Ни мистер Кромуэлл, ни лорд Клейборо ничего не значили для меня. Они были просто средством, чтобы бежать из-под крова отца. Они мало требовали от меня, как и я от них.

Его выражение не изменилось. Он по-прежнему смотрел на нее холодным пристальным взглядом.

— Теперь это не имеет значения. Как я сказал, я больше не собираюсь делать вам предложение. — Он помолчал. — Не сомневаюсь, что скоро у вас появится новый брачный проект.

Амелия сделала шаг вперед, и их взгляды замкнулись друг на друге. Она старалась увидеть в нем хоть чуточку теплоты, заметить хоть малейшие признаки того, что он все еще неравнодушен к ней. Но он казался напряженным, отчужденным и холодным.

— Я не могла бы выйти за лорда Клейборо, как не могу выйти ни за кого другого. И знаете почему? Потому что я люблю вас, — быстро произнесла она, прежде чем отвага оставила ее.

Амелия подняла голову, чтобы встретить его взгляд.

— Я люблю вас, Томас!

Мгновение Томас стоял молча. Просто стоял, пытаясь овладеть своими чувствами. Она выглядела такой прекрасной и такой беспомощной. Ему мучительно хотелось заключить ее в объятия. Какой истосковался по ее вкусу! Как ему недоставало прикосновений к ней! Как он страдал без ее горячей страсти! Но ведь в ту ночь она позволила ему уйти. Она не попыталась его остановить… Однажды он уже свалял дурака из-за женщины. И вот теперь — снова?

— Это все, что вы хотели сказать? — Он заставил свой голос звучать холодно. — В таком случае вы зря потратили мое и свое время.

— Значит, все, что вы чувствовал и ко мне, ушло? Всего за месяц все ушло? — спросила она, давясь словами, задыхаясь от бурных чувств.

Боль, которую он прятал глубоко внутри, взорвала все его тело. Ушло? Чего бы он не отдал, чтобы это было так… Не найдясь с ответом, Томас только склонил голову в кратком поклоне.

И свет в ее глазах померк, как свет задуваемой свечи. Она повернулась к нему спиной и обхватила себя руками. Он заметил, что ее плечи дрожат. Жалобные, отчаянные рыдания сотрясали все ее тело, а она прижимала к глазам сжатые кулачки, чтобы умерить слезы. Он знал, чего это ей стойло. Потому что она любила и желала его. Только его.

Такое зрелище вряд ли способен выдержать мужчина. Тем более мужчина, так любивший ее, как он, до самой глубины души.