Анна Соколова - Царское гадание

Галахов присутствовал на балу графини Воронцовой и заметил какой-то маленький интимный переполох, а также разгневанное и недовольное лицо государя. Он видел, как к императору подошла маска в щегольском домино, под складками которого опытный царедворец тотчас же узнал всесильную фаворитку Нелидову. Далее Галахов зорко заметил, что между нею и другой маской, разговаривавшей с государем, произошел какой-то разговор, и в силу своего служебного всеведения знал, что прямо из дома графини государь проехал в маленькую квартирку на Владимирской, где оставался довольно долго, и что, вернувшись оттуда, он прошел не в свои апартаменты, а проследовал прямо в комнаты Нелидовой.

Это всезнание было азбукой в полицейской службе того времени. Сыскной полиции тогда вовсе не существовало: официальных и дорого оплачиваемых сыщиков на государственной службе не числилось, но когда нужно было что-нибудь узнать, то сакраментальная фраза «к розыску приняты деятельные меры» вовсе не существовала и виновные прямо и просто разыскивались, как в старых сказках говорилось, «по щучьему велению».

В силу всех этих давно исчезнувших законов и обычаев Галахов, вернувшись домой, отдал приказ своим ближайшим агентам быть наготове, а сам не раздеваясь сел и уснул в кресле перед своим письменным столом.

Эта предосторожность вполне оправдалась, так как на заре он был потребован лично к государю.

Исполнительный обер-полицмейстер мигом собрался и помчался во дворец.

Император подробно передал ему весь инцидент с неизвестной маской в доме графини Воронцовой и поручил ему в тот же день разыскать и доложить ему об имени смелой незнакомки.

— Это имя должно было известие графине Воронцовой или ее супругу, — прямо ответил Галахов.

Государь несколько изумился как самой мысли, высказанной его обер-полицмейстером, так и его уверенному тону и быстро спросил:

— Как? Почему ты это думаешь?

— Я не думаю, ваше величество, а непреложно уверен в этом.

— Но почему? Почему?

— А потому, что они оба лично контролировали билеты всех гостей при входе их в зал.

— Да, это правда. Но в таком случае, стало быть, графиня Воронцова была в заговоре?

Сказав это, император пристально взглянул на Галахова.

Однако и подобный вопрос не смутил последнего; он по-прежнему спокойно ответил:

— Нет, этого могло и не быть, ваше величество. Незнакомая маска могла пройти по просьбе кого-нибудь из лиц, которым граф или графиня особенно доверяют.

— Да, ты опять прав. Но все это может быть, наконец, проверено?

— Только не мною, ваше величество. Ведь я не имею права явиться спозаранку в дом их сиятельств и, подняв их чуть не с постели, требовать от них отчета в порядке их семейного праздника.

— Да, твое соображение справедливо. Но кто же в таком случае может сделать это?

— Вы, ваше величество, никто, кроме вас! Перед вами двери графского дома откроются немедленно и беспрепятственно.

— Но мне тоже неловко!

Галахов не ответил на эту мысль императора, понимая, что действительно государь прав: как ни всемогущ он, но и для него должно существовать уважение к чужому спокойствию. Да сверх того и вообще данное положение было очень щекотливо. Потому он высказал свое новое соображение:

— Быть может, это и бесполезно будет!

— Почему? Ты думаешь, что Воронцовы не скажут мне правды?

— В правдивости их сиятельств я не имею права сомневаться!..

— Так почему же мой вопрос может оказаться бесполезным?

— Лицо, давшее подставной маске свое щекотливое поручение, могло прознать о подозрении вашего величества и принять меры к тому, чтобы подставленная маска исчезла из города.

Император слегка усмехнулся, пожав плечами.

— Что это ты, кажется, как в старинных английских романах, о таинственных явлениях заговорил?..

— Что же тут таинственного, ваше величество? Из Петербурга ежедневно уезжает столько лиц. Благоволите дать мне приблизительные приметы этой таинственной незнакомки, и я постараюсь сам поискать ее, но не в числе обывателей, а в числе лиц, выехавших из столицы.

— Когда же она могла выехать?

Обер-полицмейстер, не задумываясь, ответил:

— Теперь еще не успела, но через час или через два может выехать.

— Ты все предвидишь. Молодец ты у меня! — довольным голосом произнес государь и подробно описал внешние приметы таинственной и смелой маски.

Галахов уехал и в два часа дня явился к императору с докладом, что лицо, приметы которого совершенно совпадают с указанными императором, выехало в одиннадцать часов утра, по подорожной, спешно выправленной за два часа перед тем на имя жены поручика Лаврецкого «с будущими», как говорилось в то время в подорожных для обозначения родственников или прислуги, сопровождавших путешественников.

— Догнать! — крикнул государь. — Немедленно догнать и вернуть сюда! Я хочу добраться до начала этой интриги, хочу ее суть разоблачить.

— Для этого опять-таки необходимо обратиться к графу и графине Воронцовым, — ответил Галахов. — Теперь, после того внезапного отъезда, уже совершенно ясно, что маска явилась подставным лицом, подосланным к вашему величеству кем-нибудь из лиц, действительно приглашенных их сиятельствами, и вход этому подставному лицу мог быть обеспечен только по личной просьбе одного из приглашенных и хорошо знакомых хозяевам лиц.

Государь слушал его внимательно. Он был доволен сообразительностью своего ближайшего помощника по управлению столицей, но в то же время ему было досадно, что он дал себя так провести и что Галахов это не только видит и сознает, а еще указывает ему его дальнейшие действия. Но делать было нечего.

Император Николай был слишком честен для того, чтобы не сознать своего настоящего промаха, а потому обратился к Галахову:

— Продолжай, продолжай! Быть может, ты и еще дальше что-нибудь видишь и предугадываешь?

— Немного, государь!.. Я могу понять и верно сказать только, что лицо, подставившее и уговорившее, а может быть, и подкупившее маску, — обязательно женщина.

— Почему?

— Мужчина и не решится на это, и не снизойдет до этого, — улыбнулся Галахов своей тонкой, хитрой улыбкой. — Эта особа должна быть очень молода, кроме того, она должна быть очень хороша собою.

Император удивленно взглянул на обер-полицмейстера.

— Откуда ты берешь это? Что ты, в самом деле, гаданиями, что ли, заниматься стал?

Галахов почтительно ответил:

— Для этого не нужно гадания, ваше величество. Это само собой разумеется.

— Откуда? Этого я уже вовсе не понимаю! — пожал плечами государь.

— Эта особа должна быть молода, потому что все ее действия довольно опрометчивы. Она легко могла попасться и навлечь на себя серьезные неприятности! Так опрометчиво поступают только в ранней молодости, а о ее красоте я сужу потому, что на такую дерзкую выходку может решиться только очень хорошенькая женщина. Дурной этого никто и никогда не простит, и она сама прежде всех будет убеждена в этом обстоятельстве.