Лесли Пирс - Помни меня

— Вы решили не возвращаться вовсе? — спросил Босвелл. Ему было интересно, появился ли уже в жизни Долли какой-нибудь мужчина. Кастел явно имел на нее виды, но Босвелл не думал, что это взаимная симпатия.

— Может быть, через пару лет, — сказала Долли, потом посмотрела на Мэри и улыбнулась. — Но я думаю, что Мэри должна туда поехать. Хотя бы для того, чтобы увидеть родителей. Они будут просто счастливы, когда узнают, что она жива и здорова.

Мэри спросила у сестры, почему она так уверена, что родители не знают о ее судьбе.

— Они, безусловно, ни о чем не знали в прошлом году, когда я получила весточку от отца. Видишь ли, он упомянул о тебе. Он надеется, что ты не можешь вернуться из Плимута, потому что тебя не отпускают муж и дети.

Мэри на мгновение задумалась о словах сестры. Ей показалась забавной уверенность ее родителей в том, что она находится в Плимуте лишь в каких-то сорока милях от них, когда на самом деле Мэри побывала на другом конце света. Если она поедет домой, как же она объяснит все, что она сделала? Ей и так достаточно тяжело было справляться со своими воспоминаниями, переменами и огромными расстояниями, которые она преодолела за свою жизнь. Мэри думала, что ее мать, которая никогда не уезжала дальше чем на двадцать миль от Фоуэя, не сможет все это понять.

— А отец мог узнать обо мне после того, как он послал тебе это письмо? — спросила Мэри.

— Возможно, — ответила Долли, нахмурившись. — Господин Кастел сказал мне, что о тебе много писали в газетах. Но если я не слышала об этом, будучи здесь, в Лондоне, то как могли услышать они, находясь так далеко?

Мэри вздохнула.

— Возможно, будет лучше, если они никогда не узнают обо мне, Долли. Это было бы слишком большим потрясением для них.

— Лучше им испытать потрясение, чем жить с мыслью о том, что младшая дочь покинула их или умерла, — настаивала Долли.

Позже Босвелл ушел с Кастелом и Долли. Прощаясь, сестры договорились, что Долли придет снова, когда у нее будет выходной. Когда они ушли, Мэри отправилась к себе в комнату, потому что ей очень захотелось побыть одной.

Она сидела у открытого окна и смотрела в темноту. Стук колес экипажей, болтовня, смех, детский плач и бренчание пианино откуда-то издалека доносил до нее спокойный теплый ветер. Так было каждый вечер с тех пор, как Мэри поселилась у госпожи Вилькс. Ее окружали звуки семейной жизни, и до сегодняшнего дня она чувствовала себя ужасно одинокой каждый раз, когда слышала эти звуки, потому что судьба разлучила ее с семьей.

Иногда Мэри даже думала о свободе с цинизмом. Она размышляла о том, что, хотя может свободно гулять по городу, ее душа скована чувством вины, стыда и горя. Еще Мэри осознавала, что во всем зависит от Босвелла и в какой-то мере он стал ее тюремщиком. Конечно, Босвелл был добр к ней, но он всегда решал сам, куда она должна поехать и с кем она может встретиться, и обеспечивал ее. До этого момента Мэри не знала, как избавиться от этой зависимости и начать жить самостоятельно.

И вот она получила такую возможность.

— А хватит ли у тебя смелости, чтобы вернуться домой? — пробормотала она себе. Одно дело рассказать обо всем Долли: сестра еще молода и у нее нет укоренившихся предрассудков. Отец тоже, возможно, проявит понимание, ведь он побывал во многих странах и встречал людей разного социального происхождения.

Но совсем по-другому обстояло дело с ее матерью. Она жила в своем крошечном мирке, границами которого являлись церковь и соседи. Сможет ли мать достаточно непредубежденно выслушать дочь и согласится ли, что Мэри понесла гораздо более суровое наказание за свое преступление, чем это было предусмотрено законом? Сможет ли она простить и дать решительный отпор соседским сплетням?

Мэри сомневалась в этом. Грейс Броуд никогда не была терпимым человеком. В детстве Мэри считали странной, потому что она любила болтаться среди рыбаков, плавать в море, лазить по деревьям и бродить вдалеке от дома. Отец смеялся и говорил, что она должна была родиться мальчиком, но на лице матери при этом появлялось мрачное и неодобрительное выражение.

Но теперь Мэри понимала отчего. Когда она сама стала матерью, прояснилось многое из того, что раньше казалось таким странным. Обязанности матери заключаются в том, чтобы воспитывать и защищать, а похвала или порицание нужны лишь для того, чтобы направить ребенка и уберечь его. Мэри теперь уже не сомневалась, что мать боялась своенравности своей дочери. Может быть, она всегда опасалась, что это навлечет на Мэри серьезные неприятности. И мать, конечно, оказалась права.

К тому же Мэри сомневалась, что сплетницы в Фоуэе будут рассматривать ее дерзкий побег как героический поступок, несмотря на то что именно так это восприняли в Лондоне. Земляки Мэри наверняка будут рассказывать друг другу о кораблях-тюрьмах, о кандалах и виселице, перешептываться о том, что Мэри провела большую часть своего срока среди мужчин, и это будет рассматриваться как свидетельство ее распутности.

У Мэри по щеке покатилась слеза. Она знала, что в юности была глупой, безрассудной и эгоистичной, но все это осталось в прошлом, и она так хотела, чтобы ее приняли обратно в семью. Мэри никому не рассказывала о том, какую страшную боль она испытала, потеряв детей, но, может быть, если бы мать обняла ее, она смогла бы рассказать об этом ей. Мэри хотела признаться своим близким, какое место они занимали в ее сердце, пока она была в неволе. Возможно, теперь, будучи взрослой, она сможет загладить свою вину за ту печаль и беспокойство, которые она им причинила.

А еще Мэри чувствовала, что знакомый покой и прелесть родной деревни необходимы ей, чтобы очистить душу от мерзости, в которой она пребывала. Пусть ее простил король и правительство, но это не имеет для нее никакого значения, если ее не простит семья.

В последующие несколько дней Мэри еще больше запуталась в своих мыслях. День, который она провела с Долли, был одним из лучших дней в ее жизни, потому что сестры смогли подробно поговорить обо всем, что случилось с ними за эти девять лет.

Долли всегда ставили в пример младшей сестре за ее многочисленные добродетели. Ее умение обращаться с иглой, ее сноровка во время уборки и стирки, талант готовить вкусную еду почти из ничего, и, разумеется, отсутствие в ней дерзости, и мягкий характер — все это в глазах юной Мэри делало Долли очень скучной. И все же через девять лет Мэри обнаружила, что ее старшая сестра обладает более живым умом, чем она предполагала.

Долли использовала свое положение горничной, чтобы познакомиться со всеми сторонами жизни небогатой аристократии. Было мало такого, чего бы она не знала: от того, как уложить волосы в модную прическу, до того, как вести домашнее хозяйство. Но она научилась у своих хозяев гораздо большему, чем вести дом. Долли знала их секреты, их взгляды на все — от религии до политики. Благодаря этому она стала образованной и уже больше не была наивной деревенской девушкой. Возможно, она все еще оставалась робкой, например, не перебивала собеседника и не могла выйти из дому одна ночью, но у нее было два любовника.