Доун Линдсей - Английский союз

— Если бы я приняла твое первое предложение, — парировала она, — мы были бы весьма скороспелой парой. Ведь мне тогда, кажется, исполнилось только десять лет. И кроме того, сколько можно повторять: ты по-настоящему не хочешь на мне жениться. Тебе нужна нежная, обожающая тебя жена, которая будет смотреть тебе в рот и думать, что ты самый умный мужчина на свете.

Он усмехнулся.

— А ты думаешь иначе. Все же мне интересно, понимаешь ли ты меня так хорошо, как мне это кажется. В конце концов, мне не очень-то нравятся кроткие, смирные и недалекие женщины, лишенные собственного мнения.

— К которым, слава Богу, я не принадлежу, — грустно добавила она. — Нет, я родилась не для того, чтобы выйти замуж. Я мечтаю сделаться помощницей Магнуса в политических делах, а затем стать независимой деятельницей, вроде старой мисс Дэнвилл.

— Ты забыла, что у старой мисс Дэнвилл три подбородка и бородавка, — сухо заметил Джеф.

— Вздор. Ты меня недооцениваешь. Затратив немного усилий, я, несомненно, смогу отрастить три подбородка и даже бородавку, — настаивала она упрямо.

Джеф засмеялся.

— Я бы многое отдал, чтобы на это взглянуть. Кроме того, как ты можешь допустить мысль о том, что останешься старой девой, когда есть Генри? Он бы наставлял тебя, командовал тобой, а ты могла бы рассчитывать на защиту мужчины?

Она смешно закатила глаза.

— О Боже. Для него я бы стала еще более плохой женой, чем для тебя. И что того хуже, его сестра об этом знает. Могу тебя заверить, ее бы вовсе не обрадовал мой визит. Но переубедить Генри не смогла бы даже я, сколько бы ни старалась. Что он, по-твоему, во мне нашел? Он не устает повторять: ему не нравится моя «беспардонность», и он винит Магнуса за то, что тот не воспитал меня должным образом. Правда, Генри убежден: я нуждаюсь именно в его указке, дабы измениться и стать образцом добропорядочности вроде его бесцветной сестрицы. Грешно смеяться, но, боюсь, мы совсем не понимаем друг друга.

— Я не собираюсь защищать Генри. Его претензии столь же напыщенны, сколь и глупы, но, думаю, твое прекрасное лицо и твои завораживающие зеленые глаза имеют к этому кое-какое отношение, — легко поведал ей Джеф.

Ее смех вызвал ответную улыбку.

— Боже мой, в самом деле, как я могла не заметить? Мое, как ты выразился, прекрасное лицо не произвело должного впечатления на мужчин, и в двадцать четыре года я могу похвастаться лишь двумя предложениями? К тому же одно из них — от бывшего друга детства, по привычке думающего, будто он меня любит, а другое — от невыносимого зануды, который стал бы мне таким же отвратительным мужем, как я ему женой.

— Ты сама прекрасно знаешь, большинство мужчин боится тебя, — сухо поправил ее Джеф. — Но тебя это не слишком заботит.

— Осмелюсь предположить: если я буду держать рот на замке и научусь глупо жеманничать, делая вид, что восхищаюсь мнением дураков, которым дано право высказываться по любому поводу лишь потому, что они мужчины, я сделаюсь очень популярной, — парировала она нетерпеливо. — Ты прав. Я еще долго останусь старой девой.

Джеф захохотал:

— Это тебе не грозит, генерал Сара! Она грустно улыбнулась.

— Если честно, то я боюсь, — Магнус слишком ко мне привязан. И прошу тебя, не надо тратить время на бесполезные споры.

— Есть, мадам! — сказал Джеф смиренно. — У меня, как ты отлично знаешь, нет ни малейшего желания уподобиться Хаскелу, но, возможно, тебе следовало бы поехать с ним. Просто на всякий случай.

— И заслужить вечное презрение Магнуса? Я этого не переживу. Кроме того, я не боюсь британцев.

Она помедлила, затем молча подняла лицо. Он поцеловал ее немного грубовато, отстранился и вышел.

Она вынуждена была переждать минуту-другую, прежде чем смогла вернуться в столовую с безмятежным лицом. Там, если бы она находилась в хорошем расположении духа, она бы рассмеялась вслух, увидев следующую картину: утомленный Магнус взял газету и спокойно ее читал, а Генри, решившийся дождаться ее возвращения даже, несмотря на грубость хозяина дома, глазел из окна на суету, прежде так занимавшую Магнуса.

Он просиял при ее появлении, однако сказал с ревностью, которую не в силах был скрыть:

— Уорбертон ушел? Я знаю, он ваш друг, Сара, но я нахожу это неслыханным. Из его отъезда делается целая драма. Если бы мне не нужно было заботиться о моей сестре, я бы сам без промедления откликнулся на призыв родины. Тут нет ни доли героизма.

Хотя его слова привели Сару в ярость, споры с Генри никогда ничем не оканчивались, и потому, после короткой борьбы с собой, она все же могла удержать язык за зубами.

— Я пытался убедить вашего отца, что какое бы решение он не принял как член Сената, не слишком мудро разрешить вам оставаться в Вашингтоне. — Генри продолжал, глядя с неодобрением на погруженного в чтение Магнуса. — Боюсь, мои слова прозвучали впустую.

Она не могла упустить такую возможность.

— В самом деле? Вы удивляете меня. Но вместо того, чтобы поддаться искушению отдать себя во власть вашего мужского разума и позволить вам командовать мною, Генри, я считаю, что должна остаться с Магнусом. Не думаю, что он простит мне мое бегство, и, кроме того, я твердо убеждена: если нам суждено погибнуть от рук британцев, по крайней мере мы будем вместе. — Она говорила с дерзостью, чтобы еще сильнее задеть Генри.

— Да, девочка, вот нужное настроение, — поддержал ее Магнус, отбрасывая газету. — Думаю, нет необходимости беспокоить мистера Хаскела. Если дела пойдут плохо — чего я, заметьте, совсем не ожидаю, — Хэм всегда сможет доставить тебя в безопасное место.

— А вы останетесь в гуще событий! Нет уж, благодарю вас. Я уже сказала — я испытываю жгучее любопытство, я собственными глазами хочу увидеть красный мундир. Говорят, сейчас, когда Бонапарта разбили, с континента прибыла часть знаменитого войска Веллингтона.

Магнус трескуче рассмеялся:

— Ах, «Непобедимые». Посмотрим, посмотрим. Ты права, девочка. У них есть опыт и подготовка, не то что у большинства красных мундиров, которых присылали раньше. Но они чуть-чуть опоздали. Они узнают, кто здесь хозяин! Кроме того, британцы будут дураками, если начнут атаку на Вашингтон. Запомни мои слова, эта бесполезная паника — не больше, чем буря в стакане воды, девочка. Несомненно, британцы сейчас находятся на полпути в Балтимор.

Генри выглядел рассерженным, но, видя такое единство отца и дочери, в конце концов отступил.

Если это могло послужить утешением Магнусу, то по меньшей мере один человек в британской армии был с ним согласен.

— Вашингтон? — повторил капитан Чарльз Эшборн недоверчиво, когда ему сообщили официальную военную цель. — Не может быть! Вы говорите это всерьез, сэр?