Лоретта Чейз - Виконт-бродяга

Кэтрин Пеллистон никогда прежде не видела обнажённых мужчин. По сути, ей ни разу в жизни не доводилось созерцать ни одного хоть сколько-нибудь раздетого мужчину, если не считать задрапированных статуй в коллекции классической скульптуры её двоюродной бабушки Юстасии. Однако те были вырезаны из камня, в отличие от огромного, несомненно одушевлённого, представителя мужского пола, который сейчас выдыхал алкогольные пары в этой душной комнате. Даже дряхлый батюшка мисс Пеллистон, столь невнимательный к окружавшим его людям, находясь в состоянии глубокого опьянения, оставался — если и не аккуратно, то хотя бы должным образом — одетым в её присутствии.

Барахтающееся же возле двери тело, напротив, уже успело содрать с себя сюртук и шейный платок, швырнув их на пол. И прямо сейчас, по всей видимости, пыталось удушиться собственной рубашкой.

Мисс Пеллистон обладала пытливым умом. Иначе чем ещё можно объяснить, что, несмотря на крайнюю серьёзность своего нынешнего положения и природную скромность, присущую любой получившей аристократическое воспитание девушке, она, как заворожённая, уставилась на широкие мускулистые плечи и не менее мускулистую грудь, только что открывшуюся её взгляду. Исследователь внутри неё непроизвольно принялся размышлять над несколькими загадками из области биологии. Всегда ли мужская грудь покрыта густыми светлыми волосками? Если да, то для чего такая поросль может быть предназначена?

Пока она задавалась этими вопросами, объект её размышлений сорвал рубашку через голову и закинул в самый угол.

— Ну что за чертовщина, — пробормотал он. — Позавидуешь здесь краснокожим. Набросил на себя несколько шкур, и никаких адских пуговиц.

Видимо, как раз в поисках вышеупомянутых пуговиц он с серьёзным видом склонился, пытаясь рассмотреть пояс своих панталон, но при этом не смог удержать равновесие. С громким стуком он упал лицом вперёд.

— Чёрт побери!

Нисколько не смутившись, незнакомец неуклюже попытался вновь подняться на ноги. Прищурившись, он вглядывался сквозь мерцавшие в комнате тени; взгляд его беспорядочно перемещался от одного предмета к другому, пока наконец не остановился на ней.

— А, вот ты где, — проговорил он, шатаясь от усиленных попыток сфокусировать взгляд в одной точке. — Не поможешь-ка доброму малому?

Кэтрин потребовалось лишь мгновение, чтобы от отвлечённой теории вновь вернуться к нелицеприятной действительности. Но за это короткое время мужчине удалось определить местонахождение брючной пуговицы, и вступить с ней в жаркое сражение. Последствия этой борьбы также не укрылись от взгляда потрясённой мисс Пеллистон, которая тут же обрела голос.

— Помочь вам, — повторила она, голос её при этом прозвучал несколько выше обычного. — Я бы на это не рассчитывала. По правде говоря, я уверена: для всех здесь присутствующих будет лучше, если вы не станете продолжать… то, чем сейчас занимаетесь. Боюсь, сударь, вы действуете под влиянием какого-то вопиющего недоразумения… и крепких спиртных напитков, без сомнения, — строго закончила она.

— Проклятье, ну а я о чём толкую?

К её облегчению, он прервал своё прежнее занятие, чтобы в изумлении уставиться на неё.

Облегчение быстро уступило место мрачным опасениям, когда она осознала, на что именно он таращится. Та мерзкая старая карга, что похитила Кэтрин, отняла у неё всю одежду, снабдив взамен одним безвкусным, почти прозрачным шафранного цвета платьем с вырезом, оставившим все границы приличия далеко позади. На щеках Кэтрин ярко заалел румянец, одним рывком она поспешно натянула выцветшее одеяло до самого подбородка.

К её глубокому смятению, огромное пьяное создание расхохоталось. Смех оказался низким и звучным, и в иных обстоятельствах Кэтрин, возможно, отдала бы должное красоте его звучания. Но в теперешнем положении от этого звука у девушки кровь застыла в жилах. Казалось, смех заполнил всю комнату. Да и сам его обладатель словно бы заполонил её собой. Он был таким огромным, подавляющим, таким мужественным… и в стельку пьяным.

«Боже, помоги мне», — подумала она. Но затем вспомнила старую пословицу, будто бы бережёного Бог бережёт.

Ещё крепче прижав к себе одеяло, словно это была её стремительно угасающая храбрость, Кэтрин заговорила:

— В вашем нынешнем нетрезвом состоянии несчётное количество вещей наверняка могут показаться вам неописуемо смешными. Тем не менее могу заверить вас, сударь, что в данной ситуации ваш гогот едва ли уместен. Я не… не… не та, кем кажусь на первый взгляд. Я здесь против своей воли.

У многих людей имеются вредные привычки, в минуты волнения становящиеся более заметными. Мисс Пеллистон, волнуясь, имела склонность начинать проповедовать и поучать. Её батюшка находил эту черту характера столь непривлекательной, что, как известно, тут же швырял в её сторону первую попавшуюся под руку бутылку или кружку. Но поскольку обычно к тому времени бывал уже трижды пьян, то никогда не попадал. Да он и не стремился попасть. Просто хотел, чтобы она убралась.

Кэтрин съёжилась, почти готовая к тому, что стоит словам вылететь изо рта, в неё тут же что-нибудь бросят. Когда же мимо не пролетело ни одного предмета, она вновь подняла глаза.

Мужчина улыбнулся — кривой, пьяной улыбкой, обнажившей ряд превосходных белоснежных зубов, делавших его похожим на какого-то безумного волка, — и двинулся прямо на неё. Лишь мгновение он неуверенно покачивался над кроватью, где она сидела, как изваяние. А затем тяжело рухнул вниз, подняв при этом облако (как она надеялась, обычной пыли) и, заставив несчастную мебель подозрительно заскрипеть.

— Разумеется, дорогая. Вы все здесь не по своей воле: чтобы накормить голодающих детей, купить лекарств для престарелой матушки, или случилась ещё какая-то трагедия. Но довольно игр. Ты здесь против своей воли, а у меня её нет вообще, что ставит нас в равное положение… и надеюсь, располагает к дружелюбию.

Незнакомец протянул руку, чтобы отцепить её пальцы от одеяла. Девушка отпрянула и вскочила с кровати.

К несчастью, он как раз сидел на другом конце одеяла. И потому ей удалось отбежать лишь на несколько шагов, прежде чем столкнуться с необходимостью расстаться со своей импровизированной накидкой.

— Ну, и куда ты, по-твоему, бежишь? — поинтересовался он, с некоторым весельем наблюдая за этими экзерсисами. — Какая муха тебя укусила, что ты мечешься, доводя бедного уставшего мужчину до головокружения? Давай, сладенькая, — похлопал он по матрасу, — не стесняйся.

— Боже мой! Вы разве не понимаете?

— Нет, — последовал жизнерадостный ответ. — Я здесь не для того, чтобы понимать… или разговаривать. И ты выводишь меня из терпения, которым я, надо сказать, не отличаюсь. Ох, ну хорошо. Погоняюсь за тобой, раз тебе это нравится. — Он начал было вставать, но, передумав, вновь откинулся на подушку. — Только это такая докука.