Кэрол Мортимер - Золотая маска

— В самом деле? — ледяным тоном осведомилась Каро.

— И что по известным только тебе причинам, — решительно продолжал Доминик, — ты решила на время отделиться от родной семьи. К счастью, никто, кроме Батлера и Джексона… — и, возможно, Николаса Брауна, напомнил он себе, — не знает, что Каро Мортон и дама в маске — одно и то же лицо. Конечно, жаль, что ты вообще появилась в игорном заведении, но теперь уже ничего не изменишь…

— Уверяю вас, если я и жалею о чем-то в своем недавнем прошлом, то лишь о знакомстве с вами, лорд Вон! — сухо сообщила ему Каро.

После такого намеренного оскорбления Доминик с трудом сдержался.

— Несмотря ни на что, если в самом деле окажется, что ты ждешь ребенка, я, имея доказательства твоей невинности, готов взять на себя ответственность…

— Воздержитесь от дальнейших оскорблений! — Глаза ее угрожающе сверкнули. — Будет у меня ребенок или нет, я и не подумаю выйти за вас замуж! — презрительно продолжала она. — Даже если вы упадете на колени и будете умолять меня об этом!

Доминик не собирался падать на колени перед кем бы то ни было, но ярость, с какой Каро отказывалась от самой мысли выйти за него, вовсе не утешила его, а, напротив, привела в уныние.

Он заметил, как по ее телу пробежала дрожь. Она продолжала:

— Я знала, милорд, что вы высокомерны, но не понимала, что вы еще и настолько самонадеянны!

После нового оскорбления Доминика охватил жар.

— И все же мои недостатки нисколько не помешали тебе сегодня утром испытывать ко мне желание!

Каро вспыхнула при напоминании о том, как пылко она отвечала на его ласки. Она бежала в Лондон в первую очередь ради того, чтобы опекун — кстати, он тоже граф! — не склонил ее к замужеству. Вот почему у нее вызвали такое презрение слова Доминика о женитьбе на ней в случае необходимости.

— Лорд Вон, по-моему, мы оба высказались достаточно ясно, — холодно ответила она. — Следовательно, наш разговор можно считать законченным. Будет лучше, если вы больше не прикоснетесь ко мне! — Она прищурилась и невольно заволновалась, заметив, что Доминик стоит слишком близко к ней и явно собирается схватить ее за плечо.

Его глаза засверкали так же ярко, как и ее, стальные пальцы обхватили ее руку.

— А если я предпочту не следовать твоему совету?

Каро вызывающе вскинула голову:

— Тогда вы не оставите мне выхода, и придется вас нокаутировать! С какой радостью я нанесу удар по вашему надменному подбородку!

От изумления Доминик даже вздрогнул, сердитый блеск в глазах сменился невольным восхищением. Он коротко рассмеялся:

— Несомненно, ты самая необычная женщина из всех, кого я когда-либо знал!

К сожалению для него, гнев самой Каро оставался таким же неистовым, как и раньше.

— Потому что предпочитаю не закатывать истерику, как поступили бы на моем месте многие женщины, а отвечаю угрозой на угрозу?

— Совершенно верно. — Он слегка ослабил хватку, но не выпустил ее. — Каро, сейчас я вовсе не собирался оскорблять тебя, сказав, что готов предложить руку, если у тебя будет ребенок…

— Да неужели? — Она тряхнула головой. — Как прикажете вас понимать? Мне следует быть благодарной за ваше предложение жениться на мне из чувства долга? Считать себя польщенной после того, каким прискорбным вы находите все случившееся? Решить, что, поскольку вы совершенно убедились в моей невинности, мне нужно радоваться, что вы готовы взять на себя ответственность и стать отцом ребенку, которого я произведу на свет через девять месяцев?

— Ты искажаешь мои слова…

— Ничего подобного! — пылко возразила Каро. Гнев ее разгорался тем сильнее, чем больше она думала о так называемом брачном предложении Доминика. Сейчас она в самом деле готова была ударить его кулаком по надменному подбородку! — Пожалуйста, лорд Вон, примите мои уверения в том, что, если меня в самом деле постигнет несчастье носить под сердцем вашего ребенка, вы будете последним, к кому я решусь обратиться за помощью!

Доминик решительно посмотрел на нее сверху вниз:

— К кому еще тебе обращаться, кроме меня?

Возможно, Каро сама повела себя безрассудно, приехав в Лондон и особенно став певицей в игорном клубе для мужчин, и еще безрассуднее повела себя сегодня утром, занявшись любовью с Домиником. И пусть дело зашло слишком далеко, ничто не меняет того, что на самом деле она — леди Каролина Коупленд и дочь графа. Они с Домиником занимают равное положение на общественной лестнице. И пусть он понятия не имеет, кто она такая, он — само воплощение высокомерия!

— Сэр, у меня есть друзья и помимо вас. — Каро смерила его пренебрежительным взглядом, что было совсем нелегко, ведь в росте она значительно уступала ему. — Добрые и верные друзья, которые отнесутся ко мне искренне и по-доброму, что бы я ни натворила. — Каро считала своих сестер подругами, а не только родственницами. Она не сомневалась, что и Диана и Элизабет встанут на ее сторону, что бы с ней ни случилось.

Уголки его губ презрительно дернулись.

— Где же были твои друзья последние две недели?

Она гордо вскинула голову:

— Там же, где и всегда!

Каро приятно было сознавать, что сестры ждут ее в Шорли-Холле и встретят с распростертыми объятиями, когда бы она ни решила вернуться. Несомненно, она получит строгий выговор от Дианы за то, что сбежала из дома, а Элизабет шепотом попросит ее поделиться своими приключениями, как только они останутся одни. И все равно Каро не сомневалась: что бы ни случилось, сестры ее защитят…

Доминик нахмурился и снова крепко схватил ее за руку:

— Черт побери, Каро…

— Похоже, завтра у меня на руке синяков будет не меньше, чем у лорда Торна! — заметила Каро, хотя ей совсем не было больно.

И все же одной фразы, оброненной вскользь, хватило, чтобы он немедленно опомнился.

— Прошу прощения. — Как она и предчувствовала, Доминик в самом деле тут же отпустил ее руку. — Каро, хотя бы ненадолго оставь упрямую гордость и подумай о…

— О сомнительной чести стать вашей графиней? — презрительно парировала она. — Я обо всем подумала, милорд, и предпочла отказаться от подобного выхода! — Она смерила его по-королевски презрительным взглядом.

Доминик чувствовал, что терпение его на исходе. Он лишь хотел быть справедливым. Он обещал жениться на ней, если окажется, что она ждет ребенка. Почему она еще сильнее оскорбилась? Похоже, что бы он ни сказал, что бы ни сделал, он лишь усугубляет свое положение. Едва ли ему удастся вернуть ее благосклонность…

Но хочет ли он обрести ее благосклонность? Может быть, для них обоих будет лучше, если он оставит все как есть? Неприятно постоянно терпеть ее колкости и холодность, но что им остается? Очередная пылкая ссора? Доминик по-прежнему горел от страстного желания, хотя и понимал, сколь неуместным станет повторение утреннего опыта.