Элен Фишер - Свет во тьме

Изо всех сил стараясь сохранять самообладание, она спокойно сказала:

— Может быть, вы и в самом деле имеете все, в чем нуждаетесь, но я предлагаю вам отнюдь не предмет первой необходимости. Поверьте, этим подарком очень приятно владеть.

Муж одарил ее высокомерной улыбкой.

— Очень может быть. Однако получать удовольствие я могу и другим способом.

От этого намека на утехи с любовницей она почувствовала чуть ли не физическую боль. Почему он так поступает? Может быть, ей только показалось, что на лице его промелькнула радость, когда она упомянула о подарке?

— Как бы то ни было, — холодно заметил Грей, — все, что вы предлагаете, не представляет для меня никакого интереса.

— Вы не можете быть в этом уверены, пока не узнаете, что это за подарок, — возразила Дженнифер, изо всех сил стараясь сгладить неловкость и скрыть огорчение. Она не хотела выказывать свою обиду.

Грей поднял очи горе, всем своим видом стараясь показать, как ему надоела эта детская игра.

— Ну, хорошо. Так что же это такое? — с тяжким вздохом произнес он.

Дженнифер с трудом сдержала улыбку.

— Пройдите, пожалуйста, в гостиную, — радостно сказала она.

Грей нахмурился, но все же с неохотой встал и прошел за нею в гостиную. Оглядевшись вокруг с деланным безразличием, он холодно спросил:

— Ну и где же он? Ничего не вижу.

— Какое нетерпение, — легонько поддразнила его Дженнифер, в душе опасаясь, что он круто развернется и удалится в кабинет. — Почему бы вам не присесть?

Грей опустился на диван, вытянул ноги и закрыл лицо руками.

— Я готов, — сказал он приглушенным голосом. — Поспешите, а то меня что-то клонит ко сну.

Эти слова едва ли можно было принять за одобрение, но Дженнифер поняла, что ее вечно недовольный муж в этот раз был заинтригован как никогда. Она неслышно прошла через гостиную по толстому восточному ковру.

А Грей все полулежал на диванчике, мечтая о том, когда он вернется к себе в кабинет и сможет выпить. Но вот он услышал чудесные звуки.

Ничего подобного он никогда не слышал. Из клавесин полилась незатейливая и необычайно печальная мелодия. Тут же одна мелодия сменилась другой, потом вернулась основная тема, и звуки переплетались, словно нити, постепенно образуя прекрасное целое.

Грей выпрямился и с нескрываемым удивлением посмотрел на жену. Она сидела спиной к нему, и он мог, видел только золотистые волосы, спадающие ей на спину. Но во всей ее позе угадывались страсть и сильные переживания. Руки ее легко порхали по самшитовым клавишам, и Грей впервые понял, что Дженнифер, таким образом, выражала свои чувства, она наконец раскрылась перед ним.

А музыка все продолжалась, проникновенная, как нега, ласкающая слух. Она задела в нем чувствительную струну, настолько живо отражала его одиночество и печаль, что он заслушался как завороженный. Постепенно мелодия изменилась. Ее трагичность уступила место мажорному строю, темп ускорился, заключительный аккорд нес в себе радости и жизнеутверждающее начало.

Внезапно наступила тишина. Дженнифер, боясь повернуться, неотрывно смотрела на клавиатуру, чувствуя, что силы оставляют ее. Грей наверняка испытывал только презрение к ее подарку, а может, даже уснул на диванчике.

Неожиданно ей на плечо нежно легла его рука. Подняв глаза, она с удивлением увидела улыбку на лице мужа, и в сердце ее затеплилась надежда.

— Я прошу извинения за то, что наговорил, — сказал Грей, глядя на нее так, будто прежде никогда не видел. В ее музыке он обнаружил отражение движений ее души и с удивлением понял, что ее красота не столько а привлекательных чертах лица, сколько в ее сердце. — Это был самый чудесный подарок из всех, что мне когда-либо дарили.

Ошеломленная тем, что ее музыка привела к такой резкой смене его поведения, Дженнифер непроизвольно одарила его улыбкой:

— Вам понравилось?

— Дженнифер, это…

Грей тщетно подыскивал слова, чтобы выразить свои ощущения, а потому опустился перед ней на колени, и в глазах его отразилось глубокое уважение.

— Я и не предполагал, что вы способны сочинить такую чудесную музыку, — честно признался он. — Я все больше и больше удивляюсь своей глупости, ибо не заметил вашей необычайной одаренности и сейчас, и тогда, когда впервые вас встретил.

Не желая пробуждать печальные воспоминания, связанные с их женитьбой, она ловко переменила тему разговора, вручив ему кусок пергамента с написанными на нем нотами.

— Я записала мелодию, — объяснила она в ответ на озадаченное выражение его лица, — на случай, если вам захочется услышать это еще раз. Конечно, Кэтрин помогла мне перенести музыку на бумагу, но сочинила ее я сама.

В ее голосе явно звучала гордость. Грей принял из ее рук пергамент как настоящее сокровище и нежно улыбнулся своей жене.

— Прекрасно! Первая часть — это отражение моих чувств. Я очень часто ощущал себя одиноким и озлобленным.

— Я думала о вас, когда в первый раз сыграла это, — призналась она. — И вторую часть, радостную, я тоже писала для вас. Я надеюсь… надеюсь, что вы когда-нибудь будете счастливы, Грей.

Эта ее искренняя надежда после всего дурного, что он ей сделал, глубоко тронула его. Он машинально поднял руку, нежно коснулся ее щеки и поцеловал в губы. Он хотел лишь поцеловать ее в знак благодарности за дружеский подарок, но едва ощутил ее нежные губы, как его охватила волна страстного желания. Обняв Дженнифер за шею, он прильнул к ней, требуя ответной страсти.

К его удивлению, она ответила. Ее рот приоткрылся, и она вся отдалась поцелую. Она такая же страстная и радостная, как ее музыка, подумал он. Перебирая пальцами ее густые волосы, он целовал и целовал ее, а она отвечала ему без всяких колебаний. Помня ее унижение и боль во время первого сексуального опыта, он опасался, что она отвергнет его и выбежит из комнаты со страхом и отвращением, но она лишь крепче обнимала любимого.

Борясь с диким желанием подхватить ее на руки, Грей отшатнулся назад. Мгновение она с разочарованием смотрела ему в глаза, а потом потупила взор. Грей же не отрывал от нее взгляда.

— Дженнифер, — наконец тихо спросил он, — вы ведь любите меня?

Она выдала себя сначала музыкой, а потом тем, с какой готовностью и страстью ответила на его поцелуй. Дженнифер, дрожа всем телом и чувствуя, как краска заливает ей лицо, утвердительно кивнула:

— Да, люблю.

— Невероятно! — ахнул Грей, а про себя подумал: «Это ужасно, что такая молодая и красивая женщина влюбилась в столь распутного и не такого уж молодого человека, как я». — После всего, что я наделал, и зная, что я никогда не смогу ответить на вашу любовь, мне трудно в это поверить. — Он помолчал и с расстановкой добавил: — Наверное, это и есть истинная любовь.