Мэдлин Бейкер - Любовь первая, любовь бурная

Трент нахмурился. Индейцы, напавшие на дилижанс, были Сиуксами. Он ломал голову над загадкой пока рыл неглубокую могилу и погребал тела, а потом обозначил ее кучкой камней да случай, если семьи умерших захотят найти останки и захоронить их должным образом.

Снова взобравшись на лошадь, Адам уставился вдаль. Так, а где же Бриана? Если ехать дальше, найдет ли он и ее тело, гниющее в прериях? Или индейцы взяли ее в плен? Образ любимой женщины не покидал Адама Трента: огромные голубые глаза, длинные золотистые волосы, ангельская улыбка… А затем он представил ее, живущую в качестве рабыни в каком-нибудь вигваме дикаря, и понял, что не может вернуться назад, не попытавшись хотя бы найти ее.

Следующие два дня были долгими. Погода стояла холодная, ветер дул ледяными порывами, и темные тучи бродили над поверхностью земли.

Трент почти уже решил бросить поиски и возвращаться домой, как наткнулся на бывшую деревню Лакота. Лошадь храпела и косила глазами, когда они приближались к сожженному поселению. Тяжелый запах смерти стоял в воздухе. Несколько больших черных рифов шумно заорали и поднялись в воздух.

Полицейский почувствовал позывы рвоты, когда спрыгнул с лошади и пошел по месту кровавой бойни. Хищники и птицы, питающиеся падалью, бродили между тел, большинство из которых были почти начисто обглоданы. Он ощутил, как в душе вскипает гнев, пройдя мимо нескольких маленьких скелетов. И зачем нужно было воевать с женщинами и детьми, горько подумал он. Разве не достаточно того, что взрослые индейцы и белые люди стараются убить друг друга? Разве обязательно отнимать жизнь у беззащитных младенцев?

Трент прошел по всему лагерю, заглядывая в каждый вигвам, который не был полностью разрушен, надеясь найти какие-нибудь следы того, что Бриана была здесь и спаслась, но не нашел ничего — только пепел, и тела, и куски сгоревшей одежды.

В полном замешательстве он развернул лошадь и поехал прочь, охваченный сильным желанием оказаться как можно дальше от индейской деревни, которую населяли теперь только призраки ее жителей.

Теперь ничего не оставалось делать, кроме как возвращаться назад в город, устало думал он. Если кто-то из индейцев и спасся, то давно ушел. И Бриана с ними. Если, конечно, она еще жива. И если она вообще была в этой деревне…

Начался небольшой дождь, и Адама пробрала дрожь. Он приостановил лошадь и последний раз взглянул на разрушенную деревню, отказываясь верить, что Бриана убита.

Она жива, и как-нибудь однажды он снова найдет ее.

Это была страна ущелий, каньонов и долин, дикая неприрученная земля, которую видели всего несколько белых людей. Стрижи с белыми шейками, горные крапивники и ласточки гнездились на высоких отвесных скалах. Барсуки, койоты, волки, лоси, медведи и олени бродили по лесистым каньонам. Там же водились степные собаки и змеи, зайцы и кролики. Была вода и пастбище для лошадей.

Бриана никогда не чувствовала себя такой одинокой, но это одиночество было связано не с отсутствием людей, а с глубокой пропастью, снова образовавшейся между ней и Шункаха Люта. Он замкнулся в себе, не допуская женщину к своей душе. Он редко говорил, а когда смотрел на нее, то в глазах была только горечь, постоянная горечь и глубокая печаль. Она знала, что Шункаха чувствует вину, потому что остался жив, потому что его не было в деревне, когда напали солдаты, потому что он не погиб в сражении вместе со своим народом.

Он проводил много времени в стороне от Брианы. Говорил, что охотится. И всегда возвращался домой с мясом. Но она знала: Шункаха избегает ее. Несколько раз Бриана пыталась заговорить с ним, убедить его рассказать о своих чувствах, узнать, чем она может помочь ему. Но он отказывался отвечать.

Прошли первые несколько недель. Бриана страдала от разрыва с Шункаха Люта, но все время была слишком занята, чтобы полностью поддаться отчаянию. Шункаха спас от огня вигвам, и Бриане потребовалось несколько дней на починку, и теперь в нем можно было жить. Нужно было готовить пищу, приносить дрова и воду, выкапывать овощи и собирать лекарственные травы. Она выделывала шкуры, которые приносил Шункаха, и проводила много времени, мастеря теплую одежду для них обоих. Бриане казалось неписаным законом, что большую часть жизни люди проводят, устраивая и поддерживая свое хозяйство, но только для того, чтобы какое-нибудь очередное бедствие снова разрушало все плоды их усилий.

Вскоре бытовая сторона жизни наладилась. У них был теплый вигвам, припасена одежда на долгую приближающуюся зиму, создан хороший запас свежего мяса, накоплены вяленая оленина и васна , или пеммикан.

И теперь, когда почти вся работа по устройству нового места стоянки была позади, размолвка между ними приняла более угрожающие размеры, чем когда-либо раньше. Шункаха не прикасался к ней с тех пор, как была разрушена лакотская деревня, и Бриана тосковала по его объятиям, страстно желала почувствовать его силу, услышать, как его голос шепчет слова любви. Но он не искал ее тела и ласк, а у Брианы не хватало мужества сделать первый шаг к сближению.

Шункаха Люта беспрерывно ворочался, не в силах уснуть из-за противоречивых чувств, боровшихся в нем. Он посмотрел на Бриану, мирно спящую у костра, затем выскользнул из-под одеяла и вышел из вигвама.

Снаружи стояла прохладная и тихая ночь. Миллионы звезд сверкали над головой, серп луны низко висел в полночном небе. Шункаха Люта медленно пошел вдоль неглубокого, извилистого ручья, бежавшего по долине. Он несправедливо обращался с Брианой и сознавал это. Не было ее вины в том, что его народ медленно и систематически вырезали или загоняли умирать от голода в резервации. Это не ее вина, что солдаты напали на деревню. Не ее вина, что она белая. И он желает ее не какой-нибудь другой, а именно такой. И все же… и все же часть его ненависти к васику вылилась и стала почти непреодолимой рекой между ним и Брианой. Он ходил по деревне и видел итоги кровавой резни, устроенной солдатами: изуродованные тела мужчин, с которыми сражался рука об руку; женщин, с которыми разговаривал; детей, чей смех всегда радовал его… и сердце словно окаменело. «Хватит, — кричала его душа в гневе. — Хватит!»

С тяжелым сердцем он тогда складывал вместе тела членов каждой семьи и накрывал их одеялами и шкурами, зная, что он тоже должен был лежать там, среди своего Народа. Он задержался у трупа Нежного Ветра, вспоминая ночь, когда эта женщина пришла к нему, предлагая себя, нуждаясь в его любви. Она пришла к нему, сгорающая от желания, жаждущая испытать и доставить удовольствие, а он отказал ей. Чему или кому бы это навредило, горько думал Шункаха Люта, если бы он поделился е ней своей мужской нежностью, плотью и ласковой речью?