Наталия Вронская - Любовный лабиринт

Ротмистр, как человек любезный и воспитанный, весьма деликатно вел беседу, ни о чем серьезном не расспрашивая. Разговор шел все больше о погоде, о местных краях да о службе.

Марина Андреевна помалкивала, однако когда считала нужным что-нибудь сказать, это было чрезвычайно метко и дельно. Девушка была мила, манеры имела решительные, но без развязности. Однако в ней чувствовались сила и умение настоять на своем.

Из разговора стало ясно, что молодые люди задержатся в их краях по неким делам, для которых Дубельт специально испросил отпуск. Но поселиться они пока вынуждены в доме смотрителя.

Через час сестра ротмистра сказалась уставшей и удалилась, решив лечь спать, а Дубельт достал бутылку вина, припасенную (как он сам заметил) для особых случаев и пригласил Черкесова, так и не пришедшего в доброе и покойное расположение духа, выпить с ним брудершафт. Мысль оказалась верной, и в полчаса молодые люди так сдружились, что ротмистр достал вторую бутылку, а Петр Иванович решил непременно открыть свое горе новому знакомому.

— Так вы влюблены, а она вас не любит? — резюмировал Андрей. — Что ж, дело ясное… Но для чего вам понадобилось говорить ей, что вы женаты? Дело еще более запуталось…

— Андрей, я и сам не знаю, что нашло на меня! — Черкесов готов был уже пустить слезу, ибо вино подействовало на него самым пагубным образом.

— Так… Но, с другой стороны, что, как не умело разожженная ревность, способно пробудить страстную любовь?

— Это как? — Петр, не понимая, уставился на собеседника.

— Ну… Ежели б ваша супруга вдруг объявилась и оказалась особой злой и преотвратительной…

— Но у меня нет жены! — воскликнул Петр.

— Знаю, — с достоинством ответил ротмистр. — Но это дело поправимое.

— То есть?

— Жену приобресть не хитро, вот после от нее избавиться…

При этих словах новые знакомцы безудержно расхохотались, хлопая себя руками по бедрам и ударяясь боками о края деревянного стола.

— Понимаешь, что я тебе советую? — сквозь смех пробормотал Дубельт.

— Нет, — Черкесов не мог остановиться и взять в толк слова Дубельта.

— Я предлагаю мою Марину! — изрек вдруг ротмистр.

— Что? Это в каком же это смысле? — изумился Петр.

— В таком… Вы скажете вашей Полине, что жена ваша приехала.

— То есть как? А Марина Андреевна разве… Это же как-то…

— Мы поступим так, — перестав смеяться, вдруг твердо и решительно объявил ротмистр. — Вы мне теперь первый друг. К тому же дела задержат нас в этих краях надолго. Марина разыграет вашу супругу, я так и останусь ее братцем, жить мы будем в вашем доме, а после, когда все уладится с вашими и нашими делами, мы разойдемся, и все станет как прежде.

— Но, помилуйте, а ваша сестра? Разве согласится она на такое? А ее репутация? К тому же каким образом Полина Платоновна обратит на меня внимание, если увидит мою жену вживе? Да она и вовсе в мою сторону смотреть не захочет!

— Это вы зря, мой друг. Дело повернется так, как вам надобно. Увидев живую соперницу, она взревнует вас и… Отсюда к любви шаг один!

— Я все же не понимаю… И для такого поступка нужна ловкость, а у меня ловкости нету! — попробовал возразить Черкесов.

— У меня ловкости на двоих станет.

— Но ваша сестра…

— Марина почтет за радость подобное развлечение.

— Но как порядочная девица может счесть это забавным развлечением? — насторожился Черкесов.

— Все просто, — усмехнулся Дубельт. — Должен вам сказать, что моя милая Марина не так уж и проста.

— То есть?

— Ах, жизнь много испытывала нас с сестрой… — задумчиво пробормотал Андрей. — Думаю, я должен поведать нашу историю, прежде чем вы решитесь сказать «да» или «нет».

Черкесов насторожился. Поворот был очень неожиданный.

— Фамилия наша известная, — начал ротмистр, — но папенька женился неудачно. Маменька была полька, роду незнатного и небогатого. Родственники лишили батюшку наследства, и он сам вынужден был службой зарабатывать на жизнь. После родились мы с сестрой, затем матушка наша скончалась. Едва сравнялось мне шестнадцать лет, как я вступил в военную службу, а там и батюшка приказал долго жить. — Дубельт вздохнул тяжко, но продолжил: — Сестрица моя, желая приносить пользу, решилась найти и себе службу. Замуж ее никто не брал, потому что приданого у нее не было, а женихи в нашем краю расчетливы, и весьма. Пришлось Марине сделаться гувернанткой. Но служба эта весьма неблагодарна и малоденежна. Сестра же моя и собой хороша, и талантлива. А главный ее талант — талант певческий. Как она поет! — Ротмистр закатил глаза к потолку. — Чистый соловей… Поэтому, когда в том доме, в котором она служила, ее пение услышал один из профессоров пения, которых теперь так много развелось, он счел своим долгом ей указать на ее талант и спросить, отчего она не своим голосом зарабатывает себе на жизнь. Сестра сказала, что воспитание не позволяет ей подобного поступка. Но il professore заверил ее в том, что она ошибается и, надо отметить, не солгал. Долго ли коротко ли, но он использовал свои связи и достал сестре ангажемент в театре и, представьте, оказался порядочным человеком! — Тут Андрей удивленно округлил глаза. — Настоящим отцом-покровителем. Так сестрица моя сделалась певицей в опере.

— Артисткой? — поразился Черкесов.

— Да.

— И вы не возражали?

— Я слишком поздно обо всем узнал, — помрачнел ротмистр. — Сестра не сочла нужным советоваться со мной. Женщины вообще таковы: любят настоять на своем, не спрося дельного совета!

— Да, это так, — задумчиво протянул Петр.

— Таким вот образом Марина пела на театре лет пять. Признаться, хлеб не легкий, особливо когда вокруг вьются недостойные мужчины. Ну, вы-то знаете как это бывает. И тут приходит мне сообщение, что дед, отец нашего батюшки, скончался и завещал нам часть своего состояния! Тут же мы с сестрой собрались и выехали сюда, ибо тут поместье дедово. Но остановиться в нем мы не можем, оттого что прочая родня нам препятствует. Ну, это долгая история… — поморщился ротмистр.

— Да, чего только не случается…

— Так вот! — оживился Дубельт. — Марина, как актриса, вам сыграет что угодно, взамен вы предоставите нам кров. В порядочности нашей можете не сомневаться, вам ничто не угрожает. Хотя это и авантюра, но ведь все зависит от того, как взглянуть на дело.

— Да как тут еще взглянешь?

— Военная операция, — заговорщицки подмигнув, шепнул ротмистр.

«Ну и дела! — подумал Петр. — Такого со мной еще не случалось… Что за авантюра! А что, ежели рискнуть? План, конечно, неверный и туманный, но вдруг…»

Черкесов усмехнулся:

— Ну, когда так… Только ваша сестрица… Согласится ли она?

— Мы у нее теперь же спросим!

— Нет, теперь — нет. Она спит, поди, давно! Лучше-ка мы и сами вздремнем, а завтра поговорим.