Жюльетта Бенцони - Оливье, или Сокровища тамплиеров

— Меня зовут Жан д'Омон, я вас приветствую, слышал о вас как о достойном человеке, потому и прошу, чтобы вы нам не мешали...

— Он не будет мешать, — сказал один из лжекаменщиков, выдвинувшись вперед. — И даже, может быть, поможет нам. Мы пришли, чтобы...

Тут на него бросился Оливье и обхватил за плечи, прервав начатую речь. Ему хватило нескольких слов, чтобы узнать этот голос.

— Брат мой, Эрве! — вскричал он. — Каким чудом ты здесь оказался? Где ты был все это время?

Пока Матье удерживал своих, не давая им наброситься на пришельцев, оба друга обнялись, забыв на мгновение, при каких обстоятельствах им довелось встретиться. Но быстро опомнились и обменялись необходимыми разъяснениями, оставив на более позднее время детали, которые интересовали только их двоих.

Эти «каменщики» преследовали ту же цель, что и Матье со своими людьми: вырвать осужденных из рук охранников и под прикрытием наступающей темноты переправить их вниз по Сене, чье течение нынешним вечером обещало быть сильным, вплоть до лесистых берегов в Сен-Клу. Там находилось небольшое приорство, куда удалился Жан д'Омон, полностью преданное Храму, которое окажет беглецам приют хотя бы на несколько дней. Как и Матье, д'Омона потрясли как внезапный призыв Великого магистра к правде, так и то, что за этим последовало. Придя со своими спутниками, чтобы услышать приговор и узнать, куда именно отправят осужденных, он оказался в ситуации, когда надо было срочно принимать решение, учитывая огромное количество рисков, ибо, подобно мэтру зодчих, он не питал никаких иллюзий насчет того, как трудно будет вырвать из рук палачей обе жертвы на самой середине реки.

— Нас мало, мы плохо вооружены в сравнении с лучниками и другими королевскими стражниками, по нам пришла в голову мысль, что мы, если даже не сумеем освободить Великого магистра и приора Нормандии, «освободим» их другим манером: убьем их собственными руками, даровав им смерть не такую жестокую и более быструю, чем та, которая их ждет. Если мы оставим в руках Филиппа только трупы, это уже будет равно победе! И за эту победу мы все готовы умереть...

— Мы тоже. Откуда вы пришли? — спросил Марье, чтобы окончательно избавиться от сомнений.

Они пришли из Суассона, где тамплиеры были столь многочисленны, что многим удалось выскользнуть из ячеек сети, которая накрыла Орден в пятницу, 13-го числа. Особенно тем, кто принадлежал к сельским или лесным обителям. Сам д'Омон был выходцем из материнского для Храма региона, мощного бальяжа Мон-де-Суассон, и накануне его послали в командорство Розьер, расположенное в лесу. Он сумел скрыться и нашел убежище в большом аббатстве Лонпон, где монахи-цистерцианцы дали ему приют. Он мог бы там остаться, но его терзало чувство вины от осознания невероятной несправедливости — и, будучи человеком уже немолодым и понимая, что терять ему нечего, он решил приготовиться самому и подготовить других к битве против короля. В это же время племянник Великого магистра Жан де Лонгви создавал в Бургундии лигу, которую в какой-то степени защищал сам герцог, — у властей возникли с ней некоторые проблемы, прежде чем она ушла в подполье. Покинув Лонпон, Жан д'Омон обосновался — при помощи монахов — в громадном лесу Виль-Котре, где к нему вскоре присоединились другие уцелевшие тамплиеры. Они образовали сообщество лесорубов и нетерпеливо ожидали, когда же Папа воздаст им справедливость и позволит восстановить Орден — пусть не такой богатый и могущественный, но находящийся в прежнем почете и во славу Господа... К числу этих лесорубов и прибился Эрве д'Ольнэ.

Как он позднее объяснил Оливье, своим появлением в Мусси он не вызвал ни у кого особенной радости. Его брат Готье готовился к свадьбе своего старшего сына, молодого Готье, с Агнессой де Монморанси. К тому же, оба сына находились при королевском дворе. Поэтому приход беглого тамплиера — хотя бы и брата — создавал ему значительные проблемы. Эрве тщательно скрывали в самом отдаленном углу замка — конечно, не в застенке, но, быть может, и до этого бы дошло. В любом случае, жил он отнюдь не в роскоши и даже не в достатке. Поэтому он решил оттуда уйти. Его душил гнев, но в глубине души он воздавал должное мудрости Матье де Монтрея: в Мусси Оливье вышвырнули бы за ворота без особых церемоний. Но куда идти? Ведь добрый братец и отпускать его не желал, так как если бы он вдруг попался в руки королевских прихвостней, для семьи это стало бы катастрофой.

Устав от всех этих уловок, Эрве попросту сбежал, взяв крестьянскую одежду и кое-какие припасы у молочной сестры, которая вышла замуж за Амлена из деревни, славного парня, проявившего чудеса великодушия. Эрве поначалу хотел отправиться во Фландрию, ведь она постоянно испытывала трения с французским королем, но Амлен рассказал ему, что там пытают и сжигают тамплиеров; по его словам, ему стоило укрыться в лесу Виль-Котре, где собрались... вполне дружелюбные дровосеки. Так шевалье д'Ольнэ оказался под покровительством шевалье д'Омона. Он часто вспоминал об Оливье, но было бы слишком неосторожным возвращаться в Париж, коль скоро у него появилось надежное убежище.

Встреча двух друзей сплотила группы, которые сначала были готовы схватиться врукопашную. Поскольку цель у них была одна, все участники побратались, не теряя при этом драгоценного времени. Приближался час, когда осужденных должны были везти на остров, и военный совет был короток. Вместо тяжелой и трудной в управлении баржи они взяли три лодки — тоже довольно большие, но гораздо более легкие. Силы распределились следующим образом: на одной устроились Матье и Ковен с половиной своих людей, на второй — Жан д'Омон со своими, на третьей — оставшиеся из двух групп под командованием Оливье и Эрве. Именно их лодка двинулась первой, пересекла Сену и встала в ожидании около Сенного порта, где цепь солдат старалась сдержать толпу, которая уже заполняла песчаный берег. Из-за течения пришлось прицепить на якорную цепь большой камень. Вторая лодка пришвартовалась к одному из бревен Большого моста, чтобы находиться как можно ближе к осужденным. Лодка Матье остановилась у Мулен де ла Моне [65] Мельница, стоящая в Сене на уровне оконечности Королевских садов. (Прим. автора.) , очень близко к Еврейскому острову, где суетились подручные палача: они готовили высокий и широкий костер, из которого торчали два бревна. Эти передвижения не привлекли внимания, потому что многие лодки с любопытными направлялись к оконечности Королевских садов, где стояла башня с балконом: именно оттуда Филипп Красивый, члены его семьи и советники намеревались наблюдать за казнью.

Быстро темнело. От реки веяло прохладой, и на лодках каждый собирался с духом, поручая душу свою Господу, ни на мгновение не сомневаясь в том, сколь опасное предстоит предприятие. Заходящее солнце кровавыми бликами освещало воду. На соседнем островке, как и на берегу, толпилось множество людей. Некоторые даже приставили лестницы к Нельской башне, мало-помалу терявшейся в темноте. Только один костер, со всех сторон окруженный охраной, был освещен сотней факелов. Атмосфера была напряженной. Люди не разговаривали, а перешептывались, прислушиваясь к нарастающему издали гулу. В Гревском порту осужденные, в сопровождении прево, взошли на баржу, которая ощетинилась пиками и гизардами. Дюжина огней бросала трагический свет на два высоких силуэта тамплиеров, которых снова облачили в белые плащи с красными крестами, чтобы придать больше торжественности их предстоящей кончине. Они стояли, держась очень прямо, найдя силы преодолеть боль после пыток, и их изможденные лица были безмятежными. Несмотря на рассеянных в толпе провокаторов, призванных подстрекать народ, толпа молчала. Те, кто правил баржей, повели ее по течению реки.