Кэрол Мортимер - Кружевной веер

Выражение его лица немного смягчилось.

— Диана, вы выглядите… очень мило.

— Так и было задумано. — Она вошла к нему в комнату. — Как чувствует себя ваша матушка?

Гейбриел тут же посерьезнел.

— Трудно сказать, ведь все то время, что я провел у нее, она спала.

Он не сказал, как был потрясен видом матери. За прошедшие годы она сильно постарела. Лицо ее осунулось, побледнело, а в густых темных волосах появились седые пряди.

Диана нахмурилась:

— Значит, она не знала о вашем присутствии?

— Нет.

— Вы не пытались ее разбудить?

— Конечно, пытался! — досадливо ответил Гейбриел. — Я взял ее за руку и разговаривал с ней, но она так и не проснулась.

По ожесточенности его лица Диана поняла, как ему сейчас больно. Ничего удивительного! Он так долго ждал встречи с матерью! Наверное, он сильно разочарован. Фелисити Фолкнер даже не проснулась и не поняла, что к ней пришел ее единственный сын.

Подойдя к нему, она легко положила руку ему на плечо и снова почувствовала, как напряжены его мышцы.

— Наверное, утром вам повезет больше.

— Будем надеяться. — По правде говоря, состояние матери его сильно встревожило; он пожалел, что так долго тянул с приездом. Пожалуй, нужно подробнее расспросить обо всем Элис Бриттон, а также извиниться за свой прежний, сухой и лаконичный ответ. Теперь он понимал, что компаньонка матери преуменьшила степень опасности. Больше всего Гейбриелу сейчас хотелось увезти мать из этого дома. Лишь бы она только была в состоянии передвигаться. И лишь бы выразила желание уехать с ним.

— Гейбриел, я не сомневаюсь: когда ваша матушка проснется, она будет очень рада енота видеть вас, — заверила его Диана, ободряюще улыбаясь ему.

В его ответной улыбке отсутствовала всякая уверенность.

— Будем надеяться! — только и произнес он.

— Вы с матушкой были близки?

— Очень. — Тридцать лет назад, когда отец Гейбриела женился на двадцатилетней Фелисити, ему исполнился тридцать один год. Он не любил, когда его отвлекали от его повседневных дел, и потому после рождения сына не часто посещал детскую. Интерес к сыну проснулся позже, когда Гейбриел достаточно подрос и его можно было учить стрелять и ездить верхом. Мать относилась к единственному сыну совершенно по-другому. С самого раннего его детства она проводила рядом с ним большую часть времени. Поэтому Гейбриел привык к доверительным, теплым отношениям с матерью. Вот почему сейчас ему невыносимо было видеть, как она ослабла и постарела.

Диана кивнула:

— Не сомневаюсь, ваши отношения вскоре восстановятся!

Гейбриел удрученно вздохнул и ответил:

— Хорошо, что хотя бы один из нас оптимист!

— Помимо оптимизма, мне свойственна и предусмотрительность. Посмотрите, я заранее приготовила ваш вечерний костюм!

Обернувшись, Гейбриел действительно увидел, что его одежда аккуратно разложена на кровати, чтобы он мог переодеться, как только умоется и приведет себя в порядок.

— Я сочла своим долгом приготовить вам одежду, потому что вы по моей вине остались без камердинера. — Она озорно улыбнулась ему.

Гейбриел заметил, что Диана действительно позаботилась обо всем: даже запонки лежали рядом с шейным платком. Он бросил на нее удивленный взгляд и заметил:

— Многие женщины не разбираются в тонкостях мужского туалета.

Диана заметно погрустнела.

— За два года до смерти отец решил отказаться от услуг камердинера, — объяснила она, — поэтому мне самой приходилось следить, чтобы он не спускался в столовую в ночной рубашке!

Гейбриел насупился; Диана упорно отводила глаза в сторону. Затем она убрала руку с его плеча, отвернулась и посмотрела в окно. Она так молода, а ей пришлось взвалить на свои плечи заботу об отце, который все больше замыкался в себе, и о двух непослушных младших сестрах. И все же, рассказывая о своих близких, она не проявляла ни досады, ни раздражения, Гейбриел слышал в ее голосе лишь любовь и одобрение. Он еще ни разу в жизни не встречал девушку, подобную Диане… И вряд ли когда-нибудь встретит!

А Диана очень скоро станет его женой.

Он всерьез сомневался, что заслуживает такого счастья, тем более что к выбору жены отнесся довольно поверхностно. Но его можно будет назвать совершенным болваном, если он воспримет неожиданный подарок судьбы как нечто само собой разумеющееся.

Гейбриел с нежностью смотрел на затылок Дианы, казавшийся таким беззащитным. Он любовался ее мягкими золотисто-рыжими волосами, на фоне которых ее кожа казалась особенно белой. Безупречными линиями ее полуобнаженных плеч и рук. Ее горделивой осанкой и женственными изгибами фигуры. Неожиданно он понял: ему все равно, где они находятся и зачем приехали сюда. Он хочет — нет, жаждет — близости с Дианой, как никогда еще в жизни ничего не жаждал!

Гейбриел так долго молчал, что Диана испугалась, наверное, она опять чем-то вызвала его недовольство. Интересно, чем? Тем, что приготовила ему вечерний костюм, чтобы он переоделся к ужину, как только вернется от матери? А может, она ошибается и он злится не на нее, а на самого себя?

— Милорд… — начала она и вдруг тихо ахнула, полуобернувшись и увидев, что Гейбриел неслышно подошел к ней вплотную. Он очутился так близко, что она явственно ощутила жар, идущий от него, жар, который опалил ее даже сквозь платье. Медленно подняв голову и посмотрев ему в глаза, она рассмотрела даже черные кольца, окружающие темно-синие радужки и придающие его глазам такое волнующее и тревожное выражение. Диана невольно потупилась, но взгляд ее уткнулся в четкий рисунок его красиво вылепленных губ, которые — теперь она знала это! — иногда бывают такими ласковыми и нежными.

Внезапно она опомнилась. Совсем неподходящие воспоминания и мысли лезут ей в голову, когда они вдвоем в его спальне!

— Диана!

Она покосилась на него из-под длинных ресниц, по спине пробежал холодок. Она узнала знакомую хрипотцу в его голосе. Похоже, она ошибалась и Гейбриел вовсе не злится на нее, он испытывает нечто совершенно другое…

Она облизнула губы кончиком языка и быстро сказала:

— Вам в самом деле пора переодеваться к ужину.

— Охотно — если вы и дальше соизволите заменять мне камердинера! — Гейбриел на миг закрыл глаза, и Диана не успела разглядеть выражение его потемневших глаз.

Она едва не задохнулась; во рту внезапно передохло, потому что ей показалось, что даже воздух в комнате сгустился, наполнившись жарким ожиданием.

— Конечно, я помогу вам, если нужно…

Он едва заметно улыбнулся:

— Особой нужды в вашей помощи нет, но почему бы нам не воспользоваться тем, что мы одни и нам никто не мешает?

Диана расслышала чувственные нотки в его голосе, и ее снова обдало жаром. Все, кроме него, исчезло, словно куда-то провалилось. Она видела и ощущала только его одного.