Патриция Райс - Дьявольски красив

— Ты завтра можешь умереть! — прокричала она.

— Ты тоже, — возразил он с раздражающей логикой. — Все мы когда–нибудь умрем: Разве это причина для того, чтобы перестать жить сейчас?

— Ты чертовски рассудителен! Это ужасно!

Она попыталась резко сесть в надежде лишить его равновесия и оттолкнуть.

Блейк схватил ее за руки и перекатился на спину, потянув ее за собой, так что ее взгляд уперся прямо в его упрямую челюсть. Может, Блейк и благородный, но он самый упрямый мужчина на свете. Капитуляция не в его натуре. А ей его никак не одолеть, тем более что она почти голая.

— Одна ночь, — настаивал он, — и я не сделаю ничего, от чего бывают дети.

Она гневно посмотрела на него.

— Как такое возможно?

— Один способ я тебе уже показывал. Доверься мне.

Он не умолял, но в его словах была какая–то пылкая страсть, которую она редко слышала от этого выдержанного мужчины. Всем сердцем и душой она жаждала откликнуться на нее. Он нуждается в ней. В ней, взбалмошной, бесполезной, глупой. Это невозможно. Невероятно. И он признался в этом! Ну, почти.

То, что он уже показал ей, было таким божественным… и она боится узнать больше. Довериться.

— Ты ведь не боишься меня, нет? — спросил он, когда она промолчала.

Она решительно замотала головой.

— Не тебя. Я вышла за тебя замуж, потому что ты человек чести. — Но она не готова отступить. — Но это не означает, что ты полезнее любой другой мужской особи на планете.

Он издал низкий смешок, настолько, эротичный, что у нее по коже побежали мурашки. Не успела она воспротивиться, как он перекатил ее на спину, пригвоздив своим мощным торсом к кровати. И все равно страшно ей не было. Только чуть–чуть боязно. Лишь тонкая простыня и его брюки разделяли их.

— Я могу быть чрезвычайно полезным, если только ты дашь мне шанс, — заверил он ее. — Не будь как те мумии в Уайтхолле, которые отказываются воспринимать новые идеи. Где–то под всей этой белокурой красотой ты прячешь очень светлый ум. Открой его мне.

— Правда? — удивленно воскликнула Джослин, сдерживая желание дотронуться до волос, чтобы обнаружить, что он увидел.

Ничего подобного он раньше не говорил, но она и мысли не допускала, что это лесть. Блейк не льстит. Она вглядывалась в его лицо, чтобы посмотреть, не смеется ли он, но увидела в его глазах лишь желание.

— Ты считаешь меня умной? — прошептала она.

— Разумеется, у тебя же хватило ума захомутать меня, — ухмыльнулся он. А когда она попыталась снова стукнуть его, пригвоздил ее запястья к подушке. — Ни твоя мать, ни твой брат, не глупые и не сумасшедшие, просто эксцентричные. И ты такая же. Ты просто специализируешься на людях, как я на головоломках. Но это не значит, что ты глупа.

— Я знаю, что не глупа, — раздраженно сказала она, заерзав под его тяжестью, не в состоянии ясно мыслить, когда все ее чувства заполнены его примитивной мужской силой. — Но я необразованная.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку, потом легонько куснул за ушко.

Джослин закрыла глаза, настолько мощным было желание.

— Я не могу так думать, — запротестовала она.

— Думать не требуется. Чувствуй. То, что тебе нужно, не найдешь в учебниках.

Блейк стал целовать и покусывать ей шею.

Того, что он делал с ней, определенно не было в учебниках, иначе она учила бы уроки много охотнее. Джослин боролась с желанием прижаться к нему теснее. Великолепная обнаженная грудь мужа была соблазнительно недосягаема, но его бедра прижимали ее к мягкому матрасу.

— Терпеть не могу, когда мужчины знают больше меня, — пробормотала она, и это было глупо, поскольку он знал настолько больше ее, что это пугало.

И в то же время она чувствовала себя в надежных руках.

— Подозреваю, что ты выучишь этот урок так быстро, что мне потом придется об этом пожалеть.

Наконец он прижался губами к ее губам.

Его поцелуи превращали ее в мягкий воск. Она знала, что должна быть сильной и сопротивляться, но это было выше ее сил. Она желала своего мужа со страстью настолько всепоглощающей, что не могла устоять перед ним.

Она хотела свободы быть собой, хотела получить желаемое, и Блейк предоставлял ей такую возможность. Когда он наконец отпустил ее запястья, она обвила руками его шею и выгнулась кверху, наслаждаясь поцелуями.

Он застонал и приподнялся на локте, чтобы коснуться ладонью ее груди. Палец, заигрывающий с сосками, заставил ее заерзать в стремлении освободиться от тонкой преграды, разделяющей их. Она раздвинула ноги и приподняла таз, отчаянно желая того, что он дал ей в брачную ночь.

Блейк слегка приподнялся, чтобы стащить простыню и покрыть поцелуями обнаженную грудь. Джослин с трудом сдержала крик желания и ухватила его за мускулистые руки, в то время как он превращал ее в податливую бесформенную массу. Большой палец прижался к животу, потом рука скользнула через выпуклость таза ниже, и сильные пальцы вонзились в ягодицы, приподнимая ее кверху до тех пор, пока он не получил доступ к тому, что искал.

— Пока давай повторим урок первый, — пробормотал он, опуская поцелуи ниже, затем положил ее ноги к себе на плечи.

Прохладный воздух омыл ее разгоряченную сердцевину, и она невольно дернулась, но он крепко держал ее.

Он стоял на коленях между ее голыми ногами.

Потом наклонил голову, и его губы накрыли место между бедрами.

Джослин сдержала стон, когда его язык коснулся сверхчувствительной плоти. Она не в состоянии была думать, поэтому ей ничего не оставалось, как довериться ему. И доверившись своему образованному, опытному мужу, она взяла для разнообразия то, чего хотела, и отдалась на волю чувств, с которыми он знакомил ее. Она прикусила уголок подушки, чтобы приглушить стоны, когда напряжение внутри сделалось почти невыносимым.

Блейк прижал ее к себе, поцелуями стирая слезы со щек, и вскоре она уже отвечала на его поцелуи с таким пылом, что головокружительные ощущения вновь вернулись.

— Теперь, — прошептал он, — сделай то же самое для меня.

Блейк с удовольствием позволил своей отважной и дерзкой жене взять инициативу в свои руки и не спеша исследовать его. Его силе воли пришлось вступить в неравную схватку с животным порывом немедленно овладеть ею, но на помощь пришел первобытный инстинкт защищать то, что принадлежит ему. А Джослин принадлежит ему.

Разумом он понимал, что она не его собственность, но инстинкты не подчиняются разуму, У него никогда не было ничего своего, кроме лошади и книг, но он владеет своей женой. А она им. Пожалуй, он мог бы приспособиться к тому, что принадлежит этому чувственному, великолепному созданию с мягкими льняными волосами, которые щекочут ему грудь, когда она целует его в шею.

Джослин не робела и не стеснялась. Получив разрешение делать то, что хочет, она покрывала поцелуями его тело, знакомя Блейка со сладострастной чувственностью, к которой он быстро мог привыкнуть. Она копировала его ласки и посасывала соски до тех пор, пока он едва не потерял самообладание, готовый опрокинуть ее на спину и овладеть ею.