Барбара Картленд - Свободная от страха

— Приятное известие, я ужас как голодна.

Габриэль поднялась из-за туалетного столика и произнесла:

— Если б я не чувствовала себя такой усталой, то заставила бы тебя отыскать в моих сундуках какой-нибудь другой наряд, а не это старье. Я его ненавижу!

— Но платье вам так идет, мадемуазель! — сказала Иоланда, чувствуя, что актриса ждет от нее подобного высказывания.

— Ты действительно так думаешь?

Иоланда кивнула.

Габриэль Дюпре еще раз оглядела себя в зеркале и вдруг огорченно воскликнула:

— А мои украшения! Какая же ты глупая! Ты забыла про мои украшения! Вот почему я, глядя на себя, понимаю, что чего-то не хватает.

— Простите пожалуйста, — извинилась Иоланда, — но я не знаю, где вы их храните.

— А где, интересно знать, держала драгоценности твоя прежняя нанимательница? Надеюсь, не в угольном подвале? — раздраженно воскликнула актриса. — Разумеется, я храню украшения в специальной шкатулке. Ах ты, глупая девчонка! Вот она — перед твоим носом.

Ящик, на который указывала Габриэль Дюпре, был настолько велик по размеру, что Иоланде и в голову не могло прийти, что он предназначен для хранения драгоценностей.

Когда она отстегнула застежки и откинула крышку, то ахнула в изумлении. Ни в каком ювелирном магазине — впрочем, она в них и не бывала — невозможно было увидеть такое количество прекрасных изделий, разложенных на полочках, обтянутых черным бархатом.

Там были бриллианты, изумруды, топазы, сапфиры и жемчуг. И к каждому ожерелью прилагались брошь, браслет, серьги и кольца.

Габриэль Дюпре потратила четверть часа, чтобы решить, что выбрать для этого вечера — алмазы или ожерелье из шести длинных ниток потрясающей красоты жемчужин, среди которых были даже розовые. В конце концов, она выбрала бриллианты и, вновь сверкая, как рождественская елка, направилась к двери в гостиную.

Иоланда провожала свою новую хозяйку восхищенным взглядом. Девушка так и застыла, держа в руках шкатулку с драгоценностями.

У самой двери актриса вдруг резко остановилась.

— Проклятье! — воскликнула она. — Ты ждешь, чтобы я сама открыла дверь?! Я рассчитывала, что ты знаешь свои обязанности, а ты не выполняешь элементарных вещей!

— Извините, мадемуазель, — поспешно произнесла Иоланда. — Вы должны меня простить, потому что я забыла обо всем, очарованная вашей внешностью.

В этом заявлении не было ни капли лжи. Разве могла ли когда-либо Иоланда вообразить, что женщина может носить на себе столько драгоценных камней и так мало одежды!

К счастью, Габриэль Дюпре не заметила, как покраснели от смущения щеки Иоланды. Актриса направлялась на встречу с мужчиной, не имея на своем теле ничего, кроме легонькой, короткой рубашки и накинутого сверху платья с почти оголенной грудью и спиной.

Даже если принять во внимание эксцентричность людей, связанных с театром, все равно, по мнению Иоланды, это было верхом неприличия, и она только надеялась на то, что Питеру не представится возможность увидеть Габриэль в таком виде.

Так как мадемуазель Дюпре ожидала от нее каких-то действий, Иоланде пришлось прервать свои размышления.

Она второпях обошла сияющую бриллиантами и пахнущую духами красавицу и осторожно открыла дверь в гостиную.

Только теперь она поняла, почему для актрисы было так важно, чтобы ее появление в гостиной выглядело подобно выходу на сцену перед публикой.

Посреди гостиной стоял герцог, и весь его вид доказывал, что именно он герцог, а не кто-либо другой. Если он выглядел внушительно и вызывал к себе всеобщее уважение в дорожном платье, то уж в вечернем костюме он походил на коронованную особу, и уж никак не меньше.

Искрящийся белизной шейный платок, словно морская пена, подпирал его подбородок. Но не эта деталь его наряда и не бриджи из черного шелка, перехваченные чуть ниже колен пряжками с крупными бриллиантами, не поза его, напоминающая о властителях Востока, — не это привлекало к нему внимание.

От него исходило ощущение превосходства над всеми живущими на земле существами, и Иоланда тотчас же почувствовала себя ничтожным червяком, которого он мог при желании попирать ногами.

Глаза его были полуприкрыты, на губах ей чудилась презрительная усмешка… Он был так расслаблен и ленив, что казалось, будто бы он дремлет, но в нем таилась энергия спящего льва. Так подумала Иоланда, хотя ей до сих пор не приходилось в жизни видеть ни львов, ни тем более — настоящих герцогов.

Когда Габриэль Дюпре ступила в гостиную с таким видом, будто она вышла на сцену, герцогу все-таки пришлось слегка приподнять веки, чтобы увидеть ее соблазнительную и великолепную наготу.

По мнению Иоланды, актриса добилась нужного эффекта. Все-таки в глазах герцога загорелась искорка удивления.

С нежным возгласом искренней радости, хотя, как показалось Иоланде, весьма искусно разыгрываемой, Габриэль Дюпре устремилась навстречу мужчине.

— Мой дорогой, простишь ли ты меня за то, что я заставила тебя ждать? Мне не терпелось увидеть тебя, потому что каждая секунда, проведенная с тобой, для меня является истинной драгоценностью. Но меня настолько измучило это ужасное путешествие, что потребовалось время, чтобы прийти в себя.

Габриэль приблизилась к герцогу, который, казалось, с трудом заставил себя пошевелиться. Он приподнял ее протянутую руку двумя пальцами и поднес к губам.

— Ты выглядишь бесподобно, — сказал он. — Надеюсь, именно это ты и хотела от меня услышать.

Он говорил на превосходном французском, причем с акцентом истинного парижанина.

— Я счастлива это слышать, если ты говоришь искренне, — откликнулась Габриэль Дюпре. — Всегда говори мне правду и не бойся огорчить меня. Я готова слушать от тебя любые слова, а не только комплименты.

— С тобой я всегда откровенен, — отозвался герцог.

Он снова приложился губами к ее ручке, и во время этого галантного действия Иоланде почудилось, что полузакрытые глаза герцога устремились в ее сторону.

Их взгляды встретились, но девушке, разумеется, не верилось, что она могла привлечь к себе внимание, когда рядом с герцогом находилась такая красавица, как Габриэль Дюпре.

На всякий случай она сделала вежливый реверанс и, пятясь, отступила за дверь, которую тут же прикрыла за собой. Находясь в некоторой растерянности, она принялась наводить порядок в спальне.

Первым делом Иоланда убрала драгоценности и заперла шкатулку, потом, дернув за шнур колокольчика, вызвала гостиничную служанку, чтобы та опорожнила ванну. После этого она набралась решимости отправиться на поиски Питера.

Она рассчитывала, что у нее будет достаточно свободного времени, так как ужин наверняка затянется надолго, а мадемуазель Дюпре вряд ли понадобится помощь в раздевании, прежде чем лечь в постель. На ней и так почти ничего не было одето.