Джоанна Линдсей - Нежный плут

Джеймс пропустил эту шпильку мимо ушей и сказал своей племяннице:

– Поскольку я знаю, что это – один из твоих нарядов, то должен, дорогая, тебе сказать, что ты носишь слишком открытое декольте.

– А Николас не возражает. – Девушка хихикнула.

– Еще бы, я знаю вкусы этого клиента.

– Ну вот. Его еще здесь даже нет, а ты уже придираешься к нему, – сказала она с обидой и пошла поприветствовать Джереми.

Но когда взгляд Джеймса вернулся на Джорджину, в особенности на ее лиф, она заметила это и сказала:

– Если бы здесь были мои братья, то они тоже бы сделали какое-нибудь нелепое замечание в отношении того, как я должна изменить свой наряд, чтобы он стал не таким открытым. Вы случайно не об этом же думаете?

– Согласиться с ними? Не дай Бог!

С дразнящей улыбкой на губах, Конни сказал Энтони:

– У тебя нет такого чувства, что он не любит ее братьев?

– Не представляю, почему, – ответил Энтони с непроницаемым лицом. – После того, что ты рассказал мне о них, они выглядят занимательными ребятами.

– Тони… – предупредил его Джеймс, но Энтони уже слишком долго сдерживал свой смех.

– Запертый в погребе! – выпалил он. – Как бы я хотел это увидеть.

Если Джеймс еще продолжал терпеть, то для Джорджины этого было достаточно.

– Мои братья будут покрупнее вас, сэр Энтони. Уверяю вас, вряд ли бы вы выстояли против них, – сказала она и вышла из гостиной, чтобы присоединиться к Реджине, которая была в другой комнате.

Энтони, если и не был поставлен на место, то, по крайней мере, был удивлен.

– Черт побери, я действительно верю, что эта девчонка защитила тебя, Джеймс.

Джеймс улыбнулся, а Рослинн, слушавшая своего мужа с растущим раздражением, сказала:

– Если ты не перестанешь придираться к нему в ее присутствии, она способна на большее. Если она не сделает, это сделаю я, – и последняя женщина покинула их.

Конни хихикнул, заметив изменившееся выражение лица Энтони, которое сейчас выглядело огорченным. Он толкнул Джеймса, чтобы тот взглянул.

– Если он не будет осторожен, то, возможно, ему опять придется спать с собаками.

– Наверное, ты прав, старина, – ответил Джеймс. – Так что не будем обескураживать его.

Конни пожал плечами.

– Я могу прекрасно потерпеть что угодно ради нужных результатов.

– Полагаю, что ты можешь, даже когда тебя запирают в погребе.

– Я слышал это! – вмешался в их разговор Энтони. – Поэтому я имел право на это. Там был мотив для твоего безумия.

– Слушай, Тони, заткнись.

Вскоре прибыли старики, как любили называть своих старших братьев Джеймс и Энтони. Джейсон Мэлори, третий маркиз Хаверстонский и глава этой семьи, оказался для Джорджины сюрпризом. Ей сказали, что ему сорок шесть лет, и действительно, он выглядел как чуть постаревший Джеймс. Но на этом все их схожести заканчивались. Если Джеймс обладал шармом, то Джейсон был само спокойствие и солидность. И она подумала о том, что ее брат Клинтон тоже был слишком серьезным. Джейсон посрамил бы его, и, что хуже, ей рассказали о той злобе, которая в сочетании с вспыльчивым характером часто обрушивалась на его младших братьев. Разумеется, ей сказали и о том, что счастливее всего братья Мэлори были тогда, когда спорили между собой, и не было основания в этом сомневаться – достаточно было лишь взглянуть на Джеймса и Энтони.

Эдвард Мэлори не был похож на трех других братьев. На год моложе Джейсона, он выглядел коренастее Джейсона и Джеймса, хотя у него были такие же зеленые глаза и русые волосы. Казалось, ничто не могло омрачить его веселости. Он мог подшучивать над остальными тремя братьями, но беззлобно. По существу, у него, как и у его брата, полностью отсутствовал характер.

А когда Джеймс сообщил им эту новость, их неверие было столь же сильно, как и у Энтони.

– Я сомневался в том, что Тони когда-либо остепенится, но Джеймс? Господи, но он же был безнадежен, – заметил Джейсон.

– Джеймс, я поражен, – сказал Эдвард, – но, конечно же, я восхищен, абсолютно восхищен.

Джорджина не сомневалась в том, что ее примут в эту семью. Оба старших брата смотрели на нее так, будто она была какой-то волшебницей. Разумеется, им не рассказали об остальных обстоятельствах ее замужества, и на этот раз Энтони помалкивал. Но ее удивляло, почему Джеймс позволял им всем думать, что все было прекрасно.

Ему было бы довольно неловко объясняться, если бы он сейчас отправил ее домой, но она знала, что не остановила бы его, если бы он собрался сделать это. Собирался ли он это делать? Если бы этот вопрос не был так чертовски важен, она положила бы конец своим страданиям и спросила бы его еще раз, молясь о том, что на этот раз получит ясный ответ. Но если у него не было планов жить с ней постоянно, то ей не хотелось знать этого сейчас, когда снова начинала вселяться надежда.

Эдвард приехал со своей женой Шарлоттой и дочерью Ами – самой младшей из своих пяти детей. У остальных были более ранние обязательства, но они обещали заглянуть на этой неделе. Дерека, единственного сына Джейсона, в городе не было, по-видимому, он занимался какими-то проделками – поговаривали, что он быстро идет по стопам своих более молодых дядюшек – по крайней мере, никто не мог разыскать его. А жена Джейсона, Франчес, никогда не приезжала в Лондон, поэтому ее отсутствие не вызвало удивления. Реджина фактически призналась, что Франчес не разводилась с ее отцом только потому, что хотела, чтобы у Дерека и Реджины была мать; а сейчас, когда они стали взрослыми, она предпочитала жить отдельно от своего аскетичного мужа.

– Не волнуйся, ты скоро поймешь, кто здесь кто, – успокоила ее Рослинн. – Когда дорогая Шарлотта угостит тебя последними светскими скандалами, вот тогда ты запутаешься. Их так много и в то же время, в конце концов, каждый оказывается замешанным.

Встретиться со сливками английской аристократии? Благодарю, она могла обойтись и без этого. И вместе с тем она едва не задохнулась от иронического юмора, когда сообразила, что, кроме Конни и Джереми, каждый из присутствовавших в этой комнате был титулованным аристократом, включая теперь и се. И, ирония из ироний, она не находила их какими-то высокомерными, чванливыми или неприятными… ну за исключением, может быть, своего самого молодого деверя. Энтони со своими неприятными насмешками и намеками вообще ее не привлекал. Наоборот.

Но очень скоро Джорджине представилась первая возможность увидеть, как объединяются Мэлори. Едва в комнату вошел Николас Эден, виконт Монтиссийский, как Энтони и Джеймс прекратили цапаться друг с другом и объединились против него.

– Эден, ты опоздал, – приветствовал его Энтони с холодной резкостью. – Я подозреваю, что ты забыл, где я живу.