Кейт Фернивалл - Жемчужина Санкт-Петербурга

— Вот. — Валентина бросила ружье на кровать Попкова. — Научи меня стрелять.

Казак сидел в расслабленной позе на стуле, табачный дым висел в комнате, как туман. Попков почесал колючую щетину на подбородке.

— Вы раньше в руках держали оружие?

— Лев, если бы я раньше держала в руках оружие, я бы не просила тебя научить меня им пользоваться.

— Ружье такого размера вам плечо отшибет. Для вас нужно подобрать поменьше.

— Но это единственное, что я смогла найти. Пожалуйста, Лев, научи меня побыстрее. Как его заряжать? Как целиться?

Но казак будто не услышал ее просьбы. Он протянул руку, легко, как волосок, поднял ружье с кровати и положил его себе на колени.

— Английское, — сказал он и любовно провел по нему ладонью, от гладкого приклада по голубому металлу и по блестящему стволу. Пока его рука перемещалась, он несколько раз кивнул, будто ружье разговаривало с ним. После этого он поднял бутылку, стоявшую на полу рядом со стулом, и сделал глоток. — У меня есть идея получше.

Валентина щелкнула поводьями, и унылая лошаденка, насторожив уши, побежала. В первый раз Валентина сама вела экипаж. Хорошо, что лошадь оказалась послушной, хотя и неторопливой. Оживленной рысью выехали на Большую Морскую улицу. Спасибо, Лев. Спасибо, что подсказал. Карета была старенькой и скрипучей, рассчитанной на двух седоков, с закругленным навесом и открытым передом. Где казак ее раскопал, девушка не знала, но этот транспорт прекрасно подходил для ее цели: карета была легкой, подвижной и несложной в управлении. Они вместе с Попковым разместились на узком сиденье, и Лев удивил Валентину, когда вручил ей вожжи и буркнул:

— Вы правите.

Посмотрев в его избитое лицо, она приняла вожжи и прищелкнула языком. Попков, странно изогнувшись, старался сидеть так, чтобы вес его тела приходился на бедро, а не на ягодицы.

— Лев, ты же мучаешься. Не нужно. Я сама справлюсь. Иди лучше к себе и ляг в кровать.

Прищурившись, он зыркнул на девушку.

— Не портите мне веселье, — бросил он, и Валентина не стала спорить.

Лес оживал. Хрупкие остовы берез мерцали в последних лучах солнечного света, от земли поднимался, обволакивая стройные стволы, вечерний туман. Ночные животные, шурша, выползали из нор и принюхивались, чувствуя скорый конец дня. Валентина и Попков оставались неподвижны так долго, что едва сами не превратились в часть леса. Лежа на земле и вдыхая лесные запахи, Валентина наблюдала за тем, как метрах в трех от нее куница когтями выцарапывает изпод коры упавшего дерева жуков.

Воздух постепенно сделался таким влажным, что их дыхание стало замерзать на мертвых листьях на земле перед ними. Валентина привязала лошадь на опушке и взяла из экипажа два тяжелых шерстяных одеяла. Попков нес ружье. Казак шел так медленно, что ей было больно на него смотреть, но он отказывался от помощи, и она не сочувствовала ему вслух, потому что знала, что это его только разозлило бы. Лишь когда они добрались до поляны наверху небольшого холма, Попков произнес первое слово:

— Здесь.

— Это Пистолетная горка?

— Да.

Как он узнал, что дуэлировать будут именно в этом месте, Валентина могла только догадываться. После того как девушка поведала ему о своих планах, казак исчез на пару часов — хлебнув на дорогу водки, вышел, еле передвигая ноги, — а когда вернулся, заявил: «Пистолетная горка. Нам туда». Скорее всего, чтобы раздобыть нужную информацию, он прошелся по пивным, где часто сиживали гусары, и угостил кого надо пивом. Попкову было тяжело передвигаться, Валентина попробовала предложить ему морфий из аптечки Кати, но он наотрез отказался, и она благоразумно не стала настаивать. Лев сообщил ей, что Пистолетная горка была излюбленным местом дуэлянтов, отчего и получила свое название. Она находилась сравнительно близко к городу, но, тем не менее, была достаточно уединенным местом, где можно было не бояться посторонних глаз. Валентина не могла не задуматься о том, сколько молодых людей пролило там кровь — и все во имя так называемой чести.

Со своего места под березами Валентине и казаку все было прекрасно видно. Парочка лежала рядом, завернувшись по самые уши в шерстяное одеяло. Поляна раскинулась шагах в сорока, расчерченная длинными тенями, которые в последних лучах заходящего солнца отбрасывали стволы деревьев. Туман к ночи стал сгущаться. Минул час, потом второй. Попков застыл совершенно неподвижно, Валентина даже решила, что он заснул. У нее затекли руки, но она не шевелилась, даже когда услышала отдаленное шуршание колес на лесной дороге.

— Это они, — прошептала она.

— Я слышу.

У основания ее горла забилась жилка.

— Не убивай его, Лев.

Она и раньше говорила это, на что казак лишь пожимал плечами, а сейчас он и вовсе не обратил на нее внимания. Он развернул обмотанное наволочкой ружье и приладил его прикладом к плечу. Валентина уже и не рада была, что решила воспользоваться помощью Льва.

На поляну выехала черная карета, буквально через минуту показалась и вторая. Из первой выпрыгнули четверо мужчин. Все они были в красных гусарских мундирах и просто излучали энергию, но Чернова Валентина сразу узнала по его выпяченной груди. Из второй кареты вышли трое. Двое из них были в плотных пальто, третий — в черном плаще. Они наскоро чтото обсудили между собой, после чего тот, что был в плаще, направился к людям в красном. В этом человеке Валентина, к своему ужасу, узнала доктора Федорина. Вид этого человека, этого медика, вдруг заставил ее осознать весь ужас того, что должно было произойти здесь с минуты на минуту, и сердце ее сжалось.

Попков ткнул Валентину локтем в ребра — она тихонько охнула, увидев Йенса. Он спокойно стоял у кареты, и его шею, точно клинок сабли, перерезал тонкий луч солнца. Даже с такого расстояния девушка могла различить его размеренное дыхание, поднимавшееся белыми клубами в сумрачный воздух. Ей захотелось закричать, умолять его отказаться от самоубийственной затеи, которая на самом деле не имеет ничего общего ни с честью, ни с репутацией. Но она не сделала этого, потому что понимала: уже слишком поздно. Внутренний голос подсказывал ей, что Йенс хочет убить Чернова, понастоящему хочет его смерти, и именно по этой причине он здесь. Валентина прикоснулась к руке Попкова, лежащей на ружье.

— Гусара нужно только ранить, — напомнила она.

Большим пальцем Лев погладил гравированную металлическую пластинку на ружье, нежно, как ухо лошади.

— Какую часть тела ему прострелить? — зашептал он. — Ляжку? Вон они у него какие мускулистые. — Казак тихо засмеялся. — Из ляжки много крови вытекает.

— Нет. Правое плечо, чтобы он не смог держать оружие.

Попков кивнул косматой головой.