Бетти Лаймен-Рисивер - Обретение

Он опустил ее на пол; Китти метнулась к двери, заперла ее на засов и вернулась.

Он медленно подошел к ней, протянул руку и развязал белый шарф, стягивавший ее талию. Костяные пуговицы ее лифа тоже не смогли устоять перед его проворными пальцами, и через мгновение ее обнаженные груди выскочили из своего заточения.

Он прикоснулся к ним с удивлением, словно любуясь чудом, и она, чувствуя мягкие подушечки пальцев на своей коже, громко застонала. Они миновали ее родимое пятно и замерли на сосках.

— Я дал себе зарок не умирать на поле сражения, Китти, пока не обниму тебя. — Подняв ее на руки и ища губами ее губы, шею, он положил ее на кровать. Несколько минут они открывали для себя друг друга нежными прикосновениями. Китти старалась охватить взглядом всю его высокую сухопарую фигуру, огненно-рыжий пушок на груди, животе, ногах… Она теперь без робости и застенчивости разглядывала его мощное набухшее мужское естество, а Роман изучал каждый дюйм ее тела, нежно касаясь изящного изгиба бедер, ягодиц, снова возвращаясь к упругим полным грудям с их острыми сосками.

— Я люблю тебя, Роман… — шептала Китти, чувствуя, что он раздвигает ей ноги.

В следующее мгновение, когда их тела слились, она услышала, как он выдохнул свой ответ, и тут же отдалась свирепому, дикому, мучительному наслаждению. Будто и не было семи долгих лет, отделявших их от ночи в лесу… Рухнули все преграды, исчезло чувство вины, и теперь ничто не сдерживало их, ничто не мешало им целиком принадлежать друг другу…

Потом они лежали, тесно прижавшись друг к другу, и по щекам Китти текли счастливые слезы.

— Даже если я доживу до ста лет, я никогда этого не забуду… — прошептал Роман, нежно поглаживая ее по лицу.

Роман торжественно стоял перед алтарем. Обычные для него бриджи из оленьей кожи исчезли, их сменили черный смокинг и голубой жилет почти такого же оттенка, как платье Китти.

— Джонни Кэллоувэй говорит, что ты теперь мой папа! — прощебетал Майкл, подойдя к Роману после церемонии.

Он был явно смущен этим обстоятельством, и все его чувства отражались на ошеломленном детском личике. Он долго смотрел на Романа и вдруг обнял его за шею, крепко сжав ручонками.

Через две недели после свадьбы Роман привез Китти на Выдряной ручей. Она расплакалась, увидев сожженную дотла хижину — густая трава почти закрыла пепелище. Но сад уцелел и буйно разросся, ветви деревьев прогибались под тяжестью созревающих плодов.

Они занялись любовью под их густой листвой — мягкий мох и трава служили им и подушками, и одеялом.

Они долго ласкали друг друга, пока Китти не попросила его проникнуть в нее. Но даже тогда Роман не торопился, доводя обоих до такого высокого наслаждения, когда они в последний, взрывающий их тела изнутри момент одновременно вскрикивали от восторга. Потом они тихо лежали, и слившиеся тела были влажными от пота.

Через несколько минут они наконец расслабились и нехотя оторвались друг от друга.

Роман рассказал ей о своих планах построить для них свой дом в устье ручья — конечно, если к тому времени здесь станет безопасно жить… Она была настолько поражена его словами, что не могла вымолвить ни слова. Потом, придя в себя, взвизгнула от счастья и упала на него, покрывая его лицо поцелуями. Он только радостно смеялся в ответ.

— Ах, Роман, — сказала Китти, немного успокоившись. — Никогда не думала, что я когда-нибудь смогла бы… — И осеклась, так как голос предательски задрожал от волнения. Он ближе привлек ее к себе.

— Я тоже, моя дорогая, любовь моя… — сказал он.

Счастливые и умиротворенные, они лежали под деревом. Китти украдкой пощупала живот и незаметно улыбнулась: она знала, что сегодня это произошло… она чувствовала это… она была абсолютно в этом уверена! Сейчас в ней зарождался ребенок Романа.

Все жители на границе впали в кромешное отчаянье после страшных потерь на Голубых ручьях и по-прежнему оплакивали погибших.

— Клянусь Всевышним! — гремел голос Джорджа-Роджерса Кларка — шефа колониальной полиции. — Мы заставим их заплатить за все сполна!

Китти, зная, что Роман непременно отправится с генералом-мстителем, уже собирала в дорогу все необходимое.

В Кентукки был сформирован большой отряд в тысяча человек для проведения ответного рейда мести. Романа выбрали заместителем Дэниэла — командира отряда.

Они уже обратили в пепел деревни Чиликоте и Пикуа на реке Майами, уничтожили на своем пути урожай…

Многие индейцы разбежались по лесам, чтобы не попасть на мушку разящих насмерть длинноствольных ружей кентуккийцев. Теперь им нужно было думать о собственном выживании, тем более что зима была уже не за горами.

Когда Роман вернулся домой, все небо обложили тяжелые свинцовые тучи и весь день шел снег, но Китти казалось, что наступила весна. После того как они остались наедине и насладились друг другом, Китти, положив руку Романа на свой припухший живот, открыла ему секрет.

Лето 1785 года

Двухэтажная хижина, окруженная клумбами наперстянки, петушиных гребешков и чернушки, стояла на высоком пригорке, откуда открывался чудесный вид на реку и впадавший в нее Выдряной ручей. Из ее окон можно было полюбоваться чистой голубеющей водной гладью реки, уходящими до горизонта волнистыми лесами. Хижина была построена из хорошо отесанных прямоугольных бревен и имела две большие комнаты, разделенные сквозным коридором через все сооружение, над которым был возведен второй этаж: тут было приятно посидеть летом, слушая, как шелестят свежие ветры с реки. Подвал и амбар с закромами для хранения зерна находились метрах в ста от дома.

Китти вышла из амбара с ведром, до краев наполненным парным молоком. Слева на большом поле созревал урожай маиса, за ним почти до границы леса простирались пышные зеленые заросли табака, облитые утренним солнечным светом. Огород находился чуть поближе к дому.

Около ручья виднелись две хижины Латтремов: в одной семье с одиннадцатью отпрысками было тесно, и они построили новую хижину для четырех старших сыновей. Латтремы, как и многие другие, утратили законное право на земельный участок — то ли из-за ошибки землемера, то ли из-за неправильного оформления документов, — и Том Латтрем с удовольствием работал на Романа за ежегодное вознаграждение и часть урожая. Это был хороший, честный мужик, привыкший к тяжелому труду, и сыновья его, по словам Романа, были сделаны из того же теста.

Китти думала в эту минуту о Дэниэле и Ребекке, которые тоже утратили право на владение застолбленным участком в фактории Бун. «Я так надеялась остаться здесь навсегда», — плача, сокрушалась Ребекка.

Дэниэл перевез всю семью на Мраморный ручей, покинув могилу Израила; там и получил новый земельный участок.