Виктория Холт - Лорд-обольститель

— И совершенно не восхищается их дочерьми.

— Ну… я думаю, знакомство с вами его в некоторой мере позабавило.

— Странная манера забавляться. В любом случае я не намерена выступать в роли шута.

— Все будет хорошо. Только не давайте ему понять, что он… как это говорится… раздражает вас. В этом случае он будет еще больше стремиться вывести вас из себя.

— Отвратительный характер.

— Пожалуй, он согласился бы с вами.

— Ему бы родиться на несколько веков раньше. К счастью, цивилизация успела продвинуться далеко вперед.

Бертран рассмеялся.

— Как же вы категоричны. Не так уж плохо он себя вел. Мне кажется, он вас заинтересовал.

— Мне ведь предстоит… — и умолкла, чуть было не сказав, что собираюсь писать его портрет, а затем неуклюже закончила: — …помогать отцу.

Из своей комнаты вышел отец. Он выглядел очень слабым и больным, так что я ощутила страстное желание защитить его. Если барон посмеет хоть каким-то образом обидеть его, я выскажу все, что думаю.

Барон ждал нас в комнате с расписным потолком. С ним была женщина, чья внешность меня весьма поразила. Вначале она казалась мне красавицей, но в течение вечера я поняла, что она производит такое впечатление лишь благодаря своей пластике, одежде, осанке и безупречным манерам. Она была из числа тех женщин, которые надевают красоту подобно ювелирному украшению. Это была иллюзия, но весьма искусная. Рот слишком велик, глаза слишком малы, нос был слишком короток, чтобы его можно было назвать красивым… но все же она излучала элегантность, изящество и выглядела красавицей.

Барон церемонно приветствовал нас. На нем был темно-синий бархатный смокинг и белоснежная рубашка. Он тоже выглядел очень элегантно. Зеленое бархатное платье показалось мне давно уже вышедшим из моды. Я не ощущала той уверенности, которую оно придавало мне в особняке Фаррингдонов.

— О, — произнес барон, — а вот и наш художник! Вы поистине знамениты, сэр, и для нас большая честь принимать вас. Николь, это мсье Кендал Коллисон и его дочь мадемуазель Коллисон. С мадемуазель Коллисон мы уже познакомились… бегло… можно сказать, совсем на бегу. Мои дорогие мсье и мадемуазель Коллисон, позвольте представить вам мадам де Сент-Жиль.

Я взглянула на ее холеное лицо. Маленькие темные глаза смотрели вполне дружелюбно. Если я рядом с ней почувствовала себя неуклюжей и непривлекательной, в том не было ее вины. Я не испытала к ней той антипатии, которой уже успела проникнуться в отношении барона.

— Бертран, думаю, нам пора садиться за стол, — произнес хозяин замка.

— Да, — ответил Бертран и подал руку мадам де Сент-Жиль. Барон взял под руку меня.

Я была изумлена, потому что никак не ожидала подобной церемонности. К тому же меня отталкивала непосредственная близость барона.

Мне показалось, он понимает, что мне неприятно даже просто касаться рукой его рукава.

Через плечо он оглянулся на моего отца.

— Увы, мсье Коллисон, — вздохнул он, — для вас нет дамы. Зато вы — наш почетный гость.

Отец ответил, что счастлив быть гостем господина барона и что господин барон слишком добр.

Что ж, подождем и посмотрим, так ли это, угрюмо подумала я.

Обед состоял из множества изысканных блюд, еще более изысканных, чем накануне. Однако настроение за столом было очень напряженным, что объяснялось присутствием барона.

Из уважения к отцу разговор в основном касался искусства.

— Мой отец был коллекционером, — сообщил барон. — И я пошел тем же путем. Меня всегда влекло к искусству, будь то литература, скульптура, музыка или живопись… И при этом я всегда исповедовал абсолютную независимость суждений. Не сомневаюсь, что вы со мной согласитесь, мсье Коллисон. Как и любой великий мастер, пожалуй. Мне нравится какое-либо произведение вовсе не потому, что в обществе так принято на него реагировать. Это произведение должно затронуть меня лично, затронуть струны моей души. Отказаться от этой независимости во имя моды означало бы сослужить искусству весьма дурную службу. Произведение мне нравится только в том случае, если оно что-то значит для меня, а не из почтения к имени его создателя в углу, если это картина, или на обложке, если это книга.

Я мысленно поаплодировала и подумала, что надо будет не забыть напомнить ему об этом, если обнаружится, что именно я, женщина, написала его портрет. Разумеется, только после того, как он выразит свое одобрение.

— Вы совершенно правы, барон, — произнесла мадам де Сент-Жиль. — Я полностью с вами согласна.

Он озорно на нее посмотрел.

— На твоем месте, Николь, я бы все-таки запоминал имена художников… потому что, моя дорогая, ты недостаточно разбираешься в искусстве, чтобы высказывать свое независимое мнение.

Николь рассмеялась.

— Знаете ли, а ведь барон прав, — сказала она. — Вы сочтете меня абсолютной невеждой. Зато у меня есть немаловажное достоинство: я осознаю свое невежество. А ведь большинство людей никак не способно к такой самооценке. Вы согласны с тем, что это достоинство?

— Еще какое! — воскликнул барон. — Ах, если бы все люди были наделены твоим здравым смыслом!

— Но кто в итоге решает, чье мнение истинно? — спросила я. — Одна английская поговорка гласит: «У меня хороший вкус. А у всех, кто со мной не согласен, вкус плохой».

— Я вижу, за нашим столом сидит философ, — произнес барон, пронзая меня своим ледяным серым взглядом. — Что ты на это ответишь, Николь? Лично мне возразить нечего.

Затем он заговорил с отцом. Нам предстояло начать портрет уже следующим утром. Барону не терпелось поскорее покончить с этим делом, поскольку он не мог надолго задерживаться в замке. Его ожидали нерешенные проблемы в Париже.

— Творческий процесс нельзя торопить, — возмутилась я.

— Теперь я понимаю, почему вы взяли с собой дочь, — язвительно произнес барон. — Она будет следить за порядком.

— Я не могу обойтись без помощи Кейт, — ответил отец, — так как всецело на нее полагаюсь.

— У каждого человека обязательно должен быть кто-нибудь, на кого он или она могли бы положиться. Ты согласна, Николь? Мадемуазель Коллисон? Бертран?

Бертран ответил, что это было бы весьма приятно осознавать.

Мадам де Сент-Жиль сказала, что это абсолютно необходимо.

Я заметила, что, по моему мнению, каждый человек, насколько это возможно, должен все же полагаться только на себя.

— Я вижу, вы именно так и поступаете, мадемуазель, — кивнул барон. — Между прочим, меня просто потрясла миниатюра, которую вы, мсье Коллисон, написали с графа фон Энхайма. Я видел ее, когда ездил в Баварию. Честно говоря, именно она склонила чашу весов в вашу пользу, когда я размышлял, к кому мне обратиться с этим заказом.

— Граф — очень милый человек, — кивнул отец. — Мое пребывание в его владениях было чрезвычайно приятным. Просто сказочное место. Я его никогда не забуду.