Виктория Холт - Лорд-обольститель

— Мне не нравятся подобные разговоры.

Он взял мою руку и поцеловал. Я продолжала:

— Похоже, вы всегда получаете то, что хотите.

— Да, Кейт, именно так. И когда-нибудь я получу тебя и малыша… и других детей, которые у нас родятся. Мы созданы друг для друга. Твой характер… твоя независимость… твои очаровательные темно-рыжие волосы… Я думаю о них постоянно. И не успокоюсь, пока мы не будем вместе… как в те ночи, что мы провели с тобой… Запомни, мы снова будем вместе. Не искушай меня, Кейт.

— Из всего сказанного я сделала вывод, что нужно как можно скорее покинуть ваш гостеприимный замок, — проговорила я.

— Ты будешь в Хижине, совсем рядом.

— Вы ставите меня в невероятно сложное положение. Я не знаю, чего ожидать. Знаю только то, что должна уехать… причем немедленно.

— И забрать малыша? Каким еще испытаниям ты собираешься его подвергнуть? Ему требуется забота. И покой. Жизнь, которую он вел в Париже, не могла не повлиять на детскую психику. Я не позволю увезти его отсюда.

— Вы не сможете помешать мне, если я захочу его забрать. Вы не имеете на него никаких прав.

— Я — отец.

— Ваше участие в его зачатии было ничтожным. Нечто вроде случайной связи с незнакомкой. В этом нет ничего особенного. Я никогда не понимала, как это отец может иметь права, равные правам матери. Этот ребенок вырос во мне… стал моей жизнью с того самого момента, как я узнала о его существовании. Не смейте говорить о своих правах!

— Моя огненная, моя возлюбленная Кейт. Ты все сильнее убеждаешь меня в том, что мне без тебя не жить.

— Что сказал врач о вашей ноге? — сменила я тему.

— Ничего нельзя поделать. Нужно было лечить ее сразу. Я потерял часть кости и теперь до конца жизни буду хромать.

— Болит?

Он пожал плечами.

— Иногда. Не так сильно, как раньше. Сейчас просто ноет. Особенно в холодную погоду или когда начинаю злиться.

— Погода есть погода, а вот не злиться… это ведь вполне в ваших силах. Так что…

— Так что ты должна обо мне позаботиться. Да-да. Как тогда, в Париже… только по-другому. Давай станем нежными и страстными любовниками… ты же знаешь, что это вполне возможно.

— Осмотрим Хижину, — предложила я.

Он послушно встал, и мы пошли вдоль рва.

Вскоре мы увидели Хижину, примостившуюся в тени замка… будто отросток крепостной стены.

— Ее пристроили не так давно, — сообщил барон. — Кажется, в восемнадцатом веке. Один из моих предков возвел ее для своей любовницы. Позднее здесь стали жить слуги. Насколько мне известно, все последние годы Хижина пустовала.

Он предложил войти внутрь. Мы оказались в просторной комнате с огромным камином и полом, выложенным каменными плитами. Из мебели здесь были дубовая скамья, монументальный стол и несколько стульев.

— Ты сможешь сделать этот домик достаточно уютным, — заверил он меня. — Здесь имеется довольно большая кухня и несколько спален. Не забывай, что это всего лишь гавань, где ты будешь пережидать шторм. Не более того…

— Вы и в самом деле очень добры, — произнесла я. — Боюсь, что временами кажусь весьма неучтивой. Я ведь понимаю, сколь многим вам обязана…

— А вот мне никогда не погасить свою задолженность, так? Быть может, лет через двадцать мне все же удастся убедить тебя в том, что я могу быть не только диким и необузданным, каким ты меня привыкла считать. Когда мы оба состаримся, а я всей оставшейся жизнью докажу тебе свою преданность… жизнью с тобой, малышом и другими нашими детьми… тогда ты, возможно, вынуждена будешь признать, что лучшего мужа и желать не могла. Вот тогда мы наконец-то будем квиты. Ты согласна?

Я хотела отвернуться, но он взял меня за плечи и заглянул в глаза.

— Ты согласна, Кейт?

— Вы говорите о невозможном.

— Быть может, когда-нибудь это станет возможным, — твердо проговорил он.

Мне предстояло вспомнить эти слова, причем довольно скоро.

Тревожные предчувствия все сильнее завладевали моей душой. Чем больше я приходила в себя, тем лучше ощущала подводные камни ситуации, в которую угодила. Но у меня было утешение, которое компенсировало все тревоги и неприятности. Этим утешением был Кендал. Уже через неделю он начал заметно округляться, к нему вернулась обычная живость, и мой сын снова превратился в здорового и счастливого мальчугана.

Было ясно, что он полюбил замок и свою новую жизнь. Он все больше привязывался к барону… Я и сама уже думала о бароне как о… Ролло. Кендал его ничуть не боялся. Вряд ли кто-нибудь относился к Ролло с такой любовью, как мой сын. Они очень много времени проводили вместе.

Вскоре после приезда в замок он сообщил Кендалу, что хочет повести его в конюшню и показать ему нечто особенное. Как оказалось, Кендала там ожидал белоснежный пони, в точности такой, какого барон описывал тогда, на Рождество.

Кендал прибежал ко мне с горящими глазами.

— Он там, мама! Он там… точь-в-точь такой, как рассказывал барон… и он мой!

После этого он начал учиться ездить верхом. Иногда Ролло сам занимался с ним, и они ехали рядом по полоске дерна, уложенной вдоль берега рва. Иногда с ним ездил один из грумов.

А тогда, в тот день, когда Кендал стал владельцем белого пони, ко мне в комнату стремительно вошла Жанна. Ее глаза сияли радостным изумлением.

— Взгляните, что мне подарил барон, — сказала она. — Помните, как на Рождество мы говорили о подарках? И вот эта брошь… точно такая, как описывал барон! Он сказал, что я так хорошо заботилась обо всех… — Ее глаза наполнились слезами, и она отвернулась. Брошь была изумительно красивой, и у Жанны никогда не было ничего подобного. Будучи практичной француженкой, она, вероятно, рассматривала подарок барона и как страховку на черный день. Но эта брошь имела для нее и огромную моральную ценность.

Увидев брошь, Кендал был вне себя от радости. Он только и говорил, что об этой броши. В тот день, спустившись ко рву, я увидела его на пони, которого вел на длинном поводу Ролло.

Сын закричал:

— Смотри, мама. Смотри! Барон, пожалуйста… не держите повод.

Барон позволил ему проскакать какое-то расстояние вполне самостоятельно.

— Он будет хорошим наездником, — сказал Ролло.

Я стояла, глядя на сына. Его глаза сверкали, щеки раскраснелись. Он не сводил с нас глаз, желая убедиться в том, что мы неподдельно восхищаемся им.

Кендал подъехал к нам.

— А у Жанны есть брошь! Ее рождественский подарок!

Внезапно он рассмеялся и взял меня за руку, несомненно, надеясь увидеть кольцо с сапфиром, описанное Ролло в рождественский вечер.

Заметив его разочарование, я спросила:

— Ты не хочешь еще немного показать нам, как ездишь рысью?

Но Ролло не позволил мне сменить тему.

— Ты хотел увидеть кольцо, — сказал он.