Мэрилайл Роджерс - Неразгаданные сердца

— Мне одному такое не под силу, но с помощью крестьян из Брейстона я горы сверну, будьте уверены.

В его тоне зазвучала такая суровая решимость, что Амисия сразу поверила в серьезность его намерений. У нее возникло лишь одно возражение — впрочем, достаточно веское:

— В Брейстоне нет ни одной живой души. Все жители оттуда ушли.

— Ну и что из этого? — Голос Уилла снова сделался смешливым. — Полагаю, вам не все известно. Куда могли уйти крестьяне? Только ко мне. Но стоило им заслышать, что их спасителю грозит опасность, как они приняли решение выступить вместе со мной на борьбу против тирана. Теперь ему конец. Нам даже не придется лишать его жизни: он сам не вынесет возвращения в Райборн законного господина.

Уилл был связан клятвой хранить тайну, которая, как он слышал, едва не привела к разрыву между его кузеном и этой красавицей. Но сейчас, вызвав ее на откровенную беседу, имел ли он право отделываться недомолвками? Впрочем, очень скоро Уилл понял, что Амисия поставила перед собой цель и будет идти к ней во что бы то ни стало. Ее неподдельная тревога за Галена служила наглядным подтверждением тому, что связывающие молодых узы прочнее, чем могло показаться со стороны.

— Вы говорите загадками, а я прошу прямого ответа.

Уилл собрался с мыслями и готов был пуститься в объяснения, но Амисия не желала слушать никаких разглагольствований, если они не приближали миг освобождения Галена. Поэтому она не дала Уиллу даже рта раскрыть:

— Скажите, что нужно делать и чем я могу быть полезна?

— Как раз об этом мы и вели речь. Присоединяйтесь, прошу вас.

Он жестом пригласил ее к кострищу, вокруг которого — Амисия только сейчас это заметила — сидели какие-то люди. Среди них, как и следовало ожидать, находились Уолтер и Карл. Рядом примостился деревенский староста Эдгар, а подле него — сэр Джаспер, которому сошло с рук, что во время его дозора Гален морем добрался до замка и вызволил из темницы аббата. В угоду своему августейшему покровителю Гилфрей отправил более половины гарнизона под знамена короля. Теперь каждый стражник был на счету, и это оказалось на руку заговорщикам: им удалось заручиться поддержкой того, кто стоял на одном из самых важных постов, охраняя выход из замка.

Амисия присела рядом с Уолтером. Слушая речь высокого, плечистого воина, она расцветала улыбкой. Раз уж в их стане появились такие удальцы, можно было смело надеяться на победу.

Мрачная, безлунная ночь тяжело опустилась на твердыню замка Дунгельд. У Амисии учащенно стучало сердце. Она исподтишка наблюдала за одиноким стражником, стоящим к ней спиной на парапете. Сейчас настало время ей сыграть свою роль. Она не имела права сплоховать — в таком случае весь план пошел бы насмарку.

— Сэр Освальд… — Рыцарь обернулся к девушке, подозрительно сощурившись при ее приближении. — Надеюсь, вы не откажетесь согреться ягодной наливкой.

Амисия протянула ему наполненный до краев кубок, огромным усилием воли унимая дрожь в руках, чтобы не расплескать ни капли.

Усомнившись в искренности такого неожиданного предложения, Освальд даже отступил на шаг назад.

С медоточивой улыбкой Амисия пустилась в покаянные объяснения:

— В последние дни я долго перебирала в уме свои глупые девчоночьи выдумки и пришла к заключению, что мне пора повзрослеть, залечить старые раны, начать новую жизнь.

Это была чистая правда; от нее Амисия незаметно перешла к лукавству. Подняв повыше гравированный серебряный кубок, тускло блеснувший в темноте, она продолжила:

— Пусть наши с вами раздоры канут в прошлое. Забудем долгие годы холодной неприязни, которые разделяли нас с тех самых пор, как вы уронили с этой самой башни моего нефритового единорога.

Освальда не оставляли сомнения. По своему положению он стоял выше всей челяди и пропускал мимо ушей досужие толки, однако и до него доходили слухи о войне характеров, которая велась между этой девушкой и ее отчимом. Но мыслимо ли было отвергнуть знак примирения, предлагаемый падчерицей самого барона Гилфрея, которая когда-нибудь станет полновластной хозяйкой замка. Ждать этого оставалось, как видно, недолго — здоровье барона ухудшалось с каждым днем.

Амисия едва не прыснула, когда сэр Освальд взял протянутый ему кубок и лихо осушил его, запрокинув голову. Принимая из загрубелых рук порожний сосуд, девушка присела в вежливом реверансе и склонила голову, чтобы спрятать непрошеную усмешку.

Освальд про себя подивился женской переменчивости, но тут же вернулся к своим обязанностям.

Прошло совсем немного времени после ухода Амисии, когда он почувствовал, что его одолевает дремота. Он на миг привалился к шершавой каменной стене, но вовремя одернул себя и начал притопывать ногами. Оставалось только надеяться, что ночная прохлада разгонит сонливость; пару раз тряхнув головой, Освальд направился в дальний конец парапета. Кто же мог предполагать, что его так развезет от какой-то наливки?

Остановившись между башенными зубцами, начальник стражи тщетно вглядывался в сумрачную морскую даль. Внизу с оглушительным шумом бились волны. Немудрено, что он не услышал, как кто-то подкрался к нему сзади. На голову Освальда обрушился тяжелый удар, от которого он лишился чувств. Одетый в темное человек подхватил падающего рыцаря и взвалил его, как куль, себе на плечо.

— Эх, Освальд, Освальд, что тебе стоило отправить меня в ночной дозор — так нет. Теперь мучайся с тобой, — еле слышно ворчал Джаспер, сваливая свою бесчувственную ношу на пол в пустующей каморке. Впрочем, он прекрасно знал, что начальник стражи свято блюдет свои обязанности — крутой нрав хозяина был тому порукой.

В тот вечер у барона так распухли ноги, что он не смог спуститься к ужину. Сэр Освальд всполошился и решил самолично заступить в ночной дозор вместо Джаспера. Все планы заговорщиков помешать завтрашней казни повисли на волоске. Но такой поворот событий можно было предвидеть: случись что за время недомогания барона, отдуваться пришлось бы начальнику стражи, поэтому Освальд счел за лучшее не смыкать глаз.

Джаспер с самого начала терзался мрачными сомнениями. Среди заговорщиков он был единственным, кто мог беспрепятственно проникнуть в крепость до захода солнца и одолеть стоящего на парапете Освальда. Но Освальд, скорее всего, успел бы позвать на помощь. Джаспер благословлял Амисию за ее выдумку со снотворным зельем.

Не теряя времени, Джаспер стянул с Освальда форму караульного, крепко-накрепко связал своего пленника по рукам и ногам, а потом заткнул ему рот кляпом. Прихватив смоляной факел, предусмотрительно оставленный в углу, он затворил за собой дверь, зажег факел от пламени Масляной коптилки над лестницей и поспешил выйти на парапет — однако не для того, чтобы охранять крепость от нашествия. Широкие взмахи горящего факела известили кого следует, что путь свободен.