Колин Фолкнер - Предназначено судьбой

Он застонал.

— Наверняка в Америку сразу же сообщили, что «Келси Мэри» утонула со всем экипажем. Как только известие дойдет до Лондона, а может быть, уже дошло, этот подлый интриган вновь завладеет всем моим состоянием.

— Что же делать?

— В этом разберутся адвокаты. У меня есть дела поважнее — пора табак сажать.

— Нет. — Она погладила пальцем татуировку на его щеке. — Я имею в виду, что ты намерен сделать с Алджерноном? Ведь его как-то надо остановить.

— Придется его убить. Сделаю это сам или поручу кому-нибудь, — спокойно ответил Дункан. — У меня нет выбора. Все мы будем в опасности до тех пор, пока он не исчезнет.

— Может быть, передать дело в суд?

— Разве у меня есть какие-то доказательства? «Келси Мэри» — не первый корабль, на который напали пираты, и не последний. Или ты думаешь, что Индиго под присягой даст показания против Алджернона?

— Вряд ли.

— Или Алджернон, или мы, Джилли. А ведь у нас скоро еще появится ребенок.

— Ты прав.

Она закрыла глаза. Убийство… Думать об этом не хотелось, но это был единственный выход.

— Что тебе приготовить на ужин? — сменил он тему.

— Я бы вместо ужина погуляла по палубе, — просительно сказала она.

— Нет. Если хочешь, могу отнести тебя наверх на руках.

— Это не одно и то же, — нахмурилась Джиллиан. — К тому же, матросы Джейка так на меня пялятся.

— Еще бы! Многие из них давно не видели женщин, во всяком случае белых, рыжих и с веснушками.

Он провел пальцем по ее носу.

Джиллиан тоскливо вздохнула:

— Может, в карты поиграем?

— Лучше в кости.

— А еще лучше… — Она перешла на шепот.

Он ухмыльнулся.

— Я хотел предложить то же самое. Только стеснялся: все-таки в твоем состоянии…

Она хрипло рассмеялась.

— Это единственный вид физических упражнений, который мне не возбраняется.

Он поставил бокал с вином на табуретку и крепко обнял ее.

— Знаешь, от этого сломанные кости плохо заживают.

— Правда? — Она засмеялась, чувствуя его горячее дыхание на своей груди.

Констанция лежала, откинув голову на шелковую подушку. На глазах у нее был компресс. В доме все спали, часы давно пробили полночь.

— Как ты посмел? — хрипло прошептала она. — Явиться ко мне в спальню без приглашения — какая наглость!

— Я сделал все, как вы просили, — ответил мужской голос. — Пора бы расплатиться.

Констанция засмеялась:

— Вряд ли ты можешь от меня чего-то требовать. Тебе есть что скрывать, а мне нечего.

— Идея была ваша. Я только выполнял ваши инструкции.

Она поправила компресс, состоявший из смеси ромашки, розовой воды и навоза — отличное средство против морщин.

— Ты не сможешь ничего доказать. Ровным счетом ничего.

— Отдайте мне то, что обещали, и я исчезну. Мне кажется, вдовствующая графиня что-то заподозрила. Она все время задает мне вопросы.

— Старая любопытная дура. Никогда она мне не нравилась с этими ее крашеными рыжими волосами. — Констанция вздохнула. — Я таких денег в доме не держу. Подожди пару дней.

— Вы это говорите уже несколько недель подряд.

— И повторяю еще, черт бы тебя побрал!

Она сорвала с глаз повязку.

Мужчина спрятался в угол, не желая, чтобы она лишний раз видела его лицо.

— Через несколько дней, я сказала.

Констанция потянулась за бутылкой.

— Я прошу только то, что мне было обещано. Больше вы меня никогда не увидите.

— Вон, — прошептала она, — или я позову Питера. Вон!

Он тихо вышел и затворил за собой дверь.

— Какая красота, — нараспев протянула Джиллиан.

«Королевская удача» входила в Чизапикскую бухту. Было начало июня, теплое солнце освещало живописный берег.

— Вон мой дом, — оживленно показал Дункан. — Видишь?

Вдали показался трехэтажный дом белого кирпича, окруженный деревьями и лужайками. При других обстоятельствах Джиллиан признала бы, что смотрится он просто великолепно.

— Конечно, здесь не так шикарно, как в Англии, но в целом не так уж плохо. Вот обзаведемся хорошей мебелью…

— Ничего, как-нибудь устроимся, — оборвала его Джиллиан.

Еще на корабле произошел неприятный разговор об Индиго, после чего отношения между супругами были натянутыми. Дункан наотрез отказывался возвращаться к этой теме. Должно быть, выжидал, пока у нее пройдет обида. Плохо же он ее знает, если на это надеется!

Джейк отдал команду, и матросы спустили якорь. Полчаса спустя Джиллиан и Дункан уже сидели в ялике, который стремительно приближался к берегу.

— Мои земли тянутся отсюда на север и на юг, вдоль побережья, а вон там расширяются к западу, — объяснял Дункан. — Когда ты сможешь ездить верхом, я покажу тебе свои табачные поля. Прошлым летом мы расчистили новую плантацию на северо-западе. Надеюсь, ее в мое отсутствие не загубили.

Кто-то махал им рукой с берега.

— Как хорошо вернуться домой, — негромко сказал Дункан, обняв Джиллиан за плечо. — Просто здорово.

— Домой?

Джиллиан невесело покачала головой. Где теперь ее дом? Она не может оставаться в Мэриленде и не останется, если Дункан не будет ей верить.

Во время плавания она вдруг заметила, что Дункан отказывается разговаривать с ней об Индиго. Однажды, лежа рядом после близости, она сказала:

— Дункан, мне очень важно, чтобы ты мне верил.

Не глядя на нее, он ответил:

— Я уже сказал, для меня это неважно. Главное, что ты выжила. Что бы ты ни делала ради спасения нашего ребенка, все было правильно.

— Но я ничего не делала. Между мной и Индиго ничего не было.

Дункан отвернулся, холодно бросив:

— И ты думаешь, я в это поверю?

— Надеюсь, что поверишь.

— Это неважно. Если из колодца отпил кто-то другой, от этого колодец не обмелеет.

— Перестань говорить глупости! Терпеть не могу эти твои индейские поговорки. — Она была уязвлена до глубины души. — Я хочу, чтобы ты мне верил: Индиго и пальцем меня не коснулся.

Он поднялся с кровати и стал быстро одеваться.

— Извини, но поверить не могу. — Он смотрел на нее своими непроницаемыми зелеными глазами, которые она так любила, а сейчас готова была возненавидеть. — Я тебя прощаю. Я никогда больше не буду об этом говорить. И тебе советую то же самое.

Он направился к двери.

— Немедленно вернись! — разозлившись, крикнула она. Снова он пытается от нее сбежать. — Вернись, и закончим разговор. Я отказываюсь быть твоей женой, если ты мне не веришь. Клянусь Богом! Я тебя брошу! Я вернусь в Лондон!

Он перевел взгляд с ее сломанной ноги на огромный живот.

— Не думаю, что в скором времени ты сможешь куда-либо уехать.

От ее любимого мужа не осталось и следа. Вместо него перед ней стоял холодный, высокомерный мужчина — тот самый, которого она впервые увидела в саду отцовского дома. Джиллиан почувствовала себя последней дурой. Как она могла подумать, что сможет изменить его?