Кристи Келли - В вихре страсти

Виктория встала, словно собиралась уйти, но про себя точно знала, что сначала ей надо оказаться к нему поближе.

— Разумное решение, миссис Смит, — согласился Харди и поднялся с кресла, чтобы проводить ее к дверям.

Виктория остановилась и повернулась к нему. Глаза Харди потемнели от нескрываемого вожделения.

— Возможно, стоит скрепить наше многообещающее соглашение поцелуем?

Он плотоядно ухмыльнулся: — Более чем согласен.

Не дав ей и шагу ступить, он рывком притянул Викторию к себе и жадно впился в нее мокрыми губами.

Подавив подступившую к горлу тошноту, Виктория обвила руками его шею и ответила на поцелуй. Невольное воспоминание о блаженстве, в которое она погружалась, когда ее целовал Сомертон, только усугубило чувство гадливости от мерзких лобзаний Харди. Не желая терпеть эту пытку ни единой лишней секунды, она тихо опустила руки и отстранила его от себя. Разумеется, не раньше, чем письмо перекочевало в ее собственный карман.

— Вы чрезвычайно нетерпеливый мужчина, мистер Харди. — Она старательно изобразила кокетливую улыбку и тотчас повернулась к выходу.

— Когда мы снова увидимся наедине?

— От души надеюсь, что скоро. Да никогда в жизни!

Она направилась к дверям, но Харди нагнал ее, притянул к себе и поцеловал в затылок.

— Очень скоро, — прошептал он.

— Да, дорогой, но сейчас я должна уйти.

Он вздохнул и отступил на шаг, дав ей возможность открыть дверь.

Выйдя в коридор, Виктория задержалась только для того, чтобы перевести дыхание, а затем устремилась наверх. Ей не терпелось найти Сомертона и показать ему письмо. Распахнув дверь, она обнаружила, что он с перекошенным от гнева лицом мрачно меряет шагами гостиную.

Заметив Викторию, он остановился и посмотрел на нее. О, ужас! Опять эти темно-зеленые глаза.

— Вы позволили ему целовать вас?

В этом причина его ярости? Кстати, откуда такая осведомленность?

— Вы подслушали мою частную беседу?

— Да. Увидев, как вы направляетесь в кабинет Фарли, а Ханна поднимается по лестнице, я понял, что вы не собираетесь обсуждать с ней украшения бального зала.

— И решили шпионить за мной?

Он шагнул вперед и грозно навис над ней:

— Я приехал затем, чтобы шпионить. А вот зачем вы целовали Харди?

Его необъяснимое поведение рассердило ее.

— Да какое вам до этого дело? Разве вы единственный мужчина, которому позволено прикасаться ко мне?

— Да, — отрезал он и без промедления привлек ее к себе. Его губы были жесткими, карающими… и совершенно восхитительными. А когда он резко провел языком по ее языку, она ответила на вызов. Неожиданно Виктория поймала себя на странной мысли: если бы ей зачем-то понадобилось представить себе поцелуй, вызванный ревностью, она бы представила его именно так. Впрочем, во-первых, ее никогда не целовал ревнивый мужчина, а во-вторых, Сомертон вряд ли руководствуется в своих поступках подобными чувствами.

Энтони был вне себя от гнева и ревности. Он прожил на свете двадцать восемь лет, но никогда не чувствовал себя так, как в тот момент, когда Виктория позволила Харди поцеловать ее. Пока эти двое беседовали, он находился в комнате секретаря и слышал каждое слово. Потом в кабинете воцарилась тишина. Энтони догадался, что там происходит, и у него потемнело в глазах.

Теперь он целовал ее сам, пытаясь выплеснуть переполнявшую его страсть.

Вряд ли это ему поможет. Он отстранился от нее и подошел к окну, пытаясь умерить бешеное биение сердца. Как она могла целоваться с Харди?!

— Вы не желаете объяснить мне, что все это обозначает? — требовательно спросила она.

— Нет.

— И вас больше не интересует, зачем я целовала его? Энтони сжал кулаки в попытке сдержать новую волну гнева:

— Полагаю, здесь нечего объяснять. Очевидно, вы заключили взаимовыгодное соглашение и намерены приступить к исполнению, как только мы уедем отсюда.

У нее хватило наглости рассмеяться:

— Неужели вы и, правда, поверили в то, что я готова иметь дело с этим в высшей степени омерзительным джентльменом?

— По-моему, вы были чертовски убедительны.

— Большое спасибо, — ответила она. Сомертон повернулся к ней: — Что?

— Если бы я выглядела менее убедительно, мне никогда не удалось бы вытащить у Харди из кармана вот это, — заявила Виктория, доставая из кармана сложенный листок бумаги.

— Вы украли у него письмо? — воскликнул Энтони. Она довела его до совершеннейшего исступления.

— Вам же не удавалось сблизиться с Харди. Я увидела, что он положил в карман эту бумагу, и придумала, как раздобыть ее. Теперь мы можем вернуться в Лондон.

— Дайте сюда, — потребовал он, выхватывая письмо у нее из рук и не желая даже думать о том, каким глупцом, должно быть, выглядит в ее глазах. Кажется, от ревности у него помутился рассудок.

Он прочитал письмо, и ревность сменилась бешенством.

— Как вы решились сделать это, не посоветовавшись со мной?

— Я случайно услышала ваш разговор с лордом Энкрофтом и узнала, что у Харди должно быть послание, которое вы ищете. — Она уселась в кресло, чрезвычайно довольная собой. — И я выкрала его.

— Ваши самонадеянность и глупость, вероятно, загубили все дело, — тихо сказал он.

Ее глаза испуганно распахнулись.

— Что вы имеете в виду?

Он швырнул листок бумаги ей на колени: — Это письмо к матери. Только и всего. Зато теперь Харди неизбежно заподозрит вас в краже. И подумает, что мы с вами работаем вместе.

Прикусив губу, она быстро пробежала письмо глазами и прошептала:

— Какая жалость!

— Виктория, вы все испортили. Вам не терпится отделаться от меня, вы жаждете поскорее получить мои деньги и заняться сменой любовника? Ведь ваша постель не должна пустовать. Кто там на очереди? Харди?

— Что?! — Она бросилась к выходу.

Однако Энтони еще не договорил. Он развернул ее лицом к себе и прижал спиной к двери.

— Как вы могли позволить ему целовать вас? — вновь спросил он и, не дожидаясь ответа, прижался губами к ее губам. Ему хотелось наказать Викторию и заставить понять, что отныне только он один будет ее целовать.

Энтони почувствовал прикосновение ее бархатистого языка, страсть захлестнула его. Он желал, чтобы она предложила себя ему, а не Харди. И никакому другому мужчине. Яростно раздирая пуговицы на платье, он целовал ее, пока она не вскрикнула.

Он пытался сорвать с нее платье в безумном стремлении немедленно прижаться к ее обнаженному телу, но внезапно она оттолкнула его с такой силой, что он невольно отступил на шаг назад.

— Только так вы можете заниматься любовью? — воскликнула она. — Прижав женщину к двери или к стене церкви?

Его словно с ног до головы окатили холодной водой. Что, черт возьми, с ним творится?