Эсмеральда Сантьяго - Завоевательница

Они строили планы, но не удосужились предварительно изучить подробную карту. Они знали, что Пуэрто-Рико протянулся на сто семьдесят километров в длину и шестьдесят в ширину, и по сравнению с Европой расстояния казались небольшими. Хотя, как военный, Эухенио понимал: даже пара километров по плохой дороге может занять долгие часы, тем не менее ему хотелось угодить жене. А еще хотелось находиться рядом с сыновьями. Он всю свою жизнь прослужил в армии, однако согласился уйти в отставку ради того, чтобы стать землевладельцем и дельцом.

Он вычистил меч и саблю и вложил их в отполированные ножны. Затем прикрепил медали и орденские ленты на бархатную подушечку, которую сшила Леонора. С церемониями, положенными предметам подобного ранга, он свернул мундиры, расправил плюмажи на шляпах, скатал пояса и убрал все в сундук из кедра. Бросив последний взгляд, Эухенио опустил крышку и запер в деревянной темнице воспоминания о целой эпохе. Он попрощался с карьерой и был готов к новой для себя и своей семьи жизни на Пуэрто-Рико.

За последующие полгода Леонора частенько напоминала мужу и сыновьям, что отплытие в Вест-Индию было их решением, а ей пришлось согласиться, поскольку она не смогла заставить мужчин одуматься. Подчеркивая свой протест, она вынудила Эухенио отправиться с ней сначала на могилы их родителей, чтобы возложить венки, а потом в родную деревню Вильямартин, чтобы попрощаться со здравствующими родственниками. По словам Леоноры, ее мучило дурное предчувствие, будто она никогда больше не вернется в Испанию.

А Рамон и Иносенте отбыли в противоположном направлении. В середине июня 1844 года, сопровождая Элену, они сели на пароход, который шел по Гвадалквивиру в Севилью, где сестра должна была в течение шести недель помогать Ане подготовить приданое. Ана, Элена, Хесуса в компании целой стаи тетушек, кузин и соседок не переставая шили, вышивали и упаковывали всевозможные вещицы в деревянные ящики, сундуки и короба, которые стояли на верхнем этаже дома, готовые к отправке на Пуэрто-Рико. Ана с Эленой все это время находились в состоянии нервного возбуждения. Рамон и Иносенте считали, что будут только помехой в таком важном деле, поэтому, оставив дам наедине с их хлопотами, вовсю использовали неожиданную свободу.

До поездки к Ане в Севилью братья никогда не жили самостоятельно, вдали от материнского надзора. Когда близнецы были мальчиками, она готовила их к жизни благородных господ, однако их детство прошло среди военных на периферии сражений, в палатках на обочинах пыльных дорог. Им давали беспорядочное образование случайные учителя и мать, которая отказывалась отправлять детей в пансион, пока семья следовала за Эухенио. Она муштровала сыновей по части манер, танцев и остроумных бесед, тогда как отец прививал им мужские достоинства: понятие о рыцарской чести, умение ездить верхом, драться, выпивать и фехтовать. Близнецы были свидетелями сражений с карлистами, видели, как командовал Эухенио, и знали: отец был способен убить врага на поле боя, но с таким же успехом мог легко и скользить по паркету под звуки скрипки. Дамы, накануне ночью танцевавшие с Рамоном и Иносенте на балу при свечах, не узнали бы их на следующий день, грязных и потных, носившихся по пастбищу, ругаясь и распевая непристойные песенки.

Друзья и родственники, знавшие близнецов с детства, никогда не видели Рамона без Иносенте. Они были так похожи, что близкие даже и не пытались угадать, кто есть кто. Иносенте называл это ленью и полагал: окружающим гораздо проще находить в них сходные черты, чем различия. Для братьев стало некой извращенной игрой проверять, намеренно путая карты, видят ли остальные в каждом отдельную личность или нет.

Элену они тоже годами ставили в тупик. Большую часть времени она проводила в школе, поскольку Леонора считала неприличным для красивой молодой девушки постоянно находиться среди военных. Когда Элена возвращалась домой на каникулы, Рамон и Иносенте старались одинаково причесываться и одеваться. Сеньориты на светских раутах не могли отличить их друг от друга, но братья хотели понять, сумеет ли это сделать человек, который живет с ними в одном доме. Они были уверены, что девушка не в состоянии их распознать. Даже мать частенько считала Иносенте Рамоном и наоборот.

С самого детства братья спали обнявшись, пока Леонора не сказала, что они уже большие мальчики и должны разойтись по разным постелям. Но они поставили свои кровати на небольшом расстоянии друг от друга и зачастую просыпались, держась за руки. Близнецы сравнивали свои детородные органы, когда писали на улице, и спорили, чья струя сильнее. В подростковом возрасте они мастурбировали, стоя бок о бок, и соревновались, кто быстрее достигнет оргазма. Но однажды утром, открыв глаза, Рамон обнаружил руку Иносенте на своем голом животе, в нескольких сантиметрах от затвердевшего пениса. Он не был уверен, спит Иносенте или нет, поэтому стал ждать, что произойдет дальше. Рамон гадал, подвинется ли рука ближе, — ему очень этого хотелось. Его желание исполнилось. Лежа на спине с закрытыми глазами, Рамон медленно протянул ладонь к правому бедру брата и обнаружил, что Иносенте тоже раздет и возбужден. Пальцы брата на пенисе доставляли куда больше удовольствия, чем собственные, и Рамон знал: Иносенте чувствует то же самое.

Задолго до того, как отец отвел близнецов в бордель, чтобы посвятить в тайну плотских утех, они уже научились находить удовольствие друг в друге, хотя и не говорили об этом. Братья понимали: стоит сказать об этом вслух, сразу вступят в силу существующие запреты на подобные ласки и положат конец их забавам.

Они изумились, узнав, что отец часто посещает проституток.

— Но если вы любите маму, — спросил Иносенте, — зачем ходите в публичный дом?

— Потребности у мужчин иные, чем у женщин, — ответил Эухенио. — Я люблю и уважаю вашу мать слишком сильно, чтобы попросить того, чего требую от путас.

Брак — священный институт, созданный для продолжения рода, но не только.

Кроме того, он возвышает нас над первозданной дикостью. Мужчина оберегает свою жену, защищая от низменных инстинктов. Вот для этого как раз и существуют путас.

Своим объяснением отец выдал близнецам индульгенцию на удовлетворение самых постыдных желаний. Главное, их будущих жен от всего этого следовало ограждать. Рамон и Иносенте, например, никогда бы не признались супругам в том, что им нравится наблюдать за тем, как один занимается любовью с женщиной, с которой только что был другой.

«Такое ощущение, словно я смотрю на себя в зеркало», — думал Рамон.

Единственный раз братья разошлись во взглядах на сексуальные утехи, когда Рамон испугался, увидев, как Иносенте в полутемном помещении экспериментирует с хитроумными приспособлениями.