Бренда Джойс - Опасная любовь

Последние два месяца Эмилиан провел путешествуя с цыганами. Они зашли далеко на север, достигнув города Инвернесс. В приграничный район между Англией и Шотландией табор вернулся только что, намереваясь зимовать здесь, как они поступали каждый год. Стеван принимал заказы на ремонт стульев и столов, а Эмилиан – на изготовление и починку колес для повозок. Им предстояло пережить долгие мрачные дни зимы.

Эмилиан до сих пор не подал прошение о разводе.

Но скоро он об этом позаботится.

Он был настроен очень решительно, потому что считал, что сумеет пережить эту страшную потерю, непрестанно занимаясь самоконтролем и подавлением эмоций. Он не допускал брожения своих мыслей, но всегда жил настоящим. Сердце его словно было заковано в броню. Эмилиан изо всех сил старался запретить себе вспоминать о том единственном разе, когда он явился на могилу матери, горюя о том, что лишился Ариэллы. Не стоит снова воскрешать боль, владевшую тогда его сердцем. Он пришел оплакивать мать, но душа его томилась по жене.

Эмилиан пытался отвлечь себя мыслями о том, чем он займется завтра утром. Как оказалось, он обладает удивительным даром изготавливать колеса.

Перед его мысленным взором промелькнул образ Вудленда, и он горько рассмеялся. Мыслей об имении он также старательно избегал, потому что это было слишком опасно. Состояние дел Вудленда не должно его волновать, потому что он никогда больше не будет виконтом.

Бывший виконт превратился в мастера по изготовлению колес, бывший англичанин – в цыгана…

Сердце его снова беспокойно кольнуло в груди, и это ощущение взволновало его. В тот день, когда он оставил Ариэллу в Уиндсонге, он намеренно похоронил собственное сердце вместе со всеми воспоминаниями об их совместной жизни и сейчас не имел ни малейшего желания воскрешать все это. Ариэлла освещала его жизнь особым светом, служила ему источником радости. Теперь же он влачил жалкое существование в сумерках и остро чувствовал различие, но он заслужил свой ад на земле.

Эмилиан не мог допустить чувства жалости к самому себе. Он сосредоточенно миновал несколько простых надгробий и остановился перед мраморным памятником, который он заказал для Райзы. Сейчас он должен выразить свою скорбь по ней, как полагается. Он должен попрощаться.

Но сердце его неистово колотилось в груди, и Эмилиан ничего не мог с ним поделать. Впервые за много месяцев перед ним как живая возникла мать. Она была в точности такой, какой он запомнил ее, еще будучи маленьким мальчиком: улыбающаяся и довольная, она сидела у полуночного костра и штопала его носки, а он примостился рядом. Мальчик, каким он был в детстве, взял в руки скрипку и заиграл гимн своей простой веселой жизни.

Эмилиан закрыл глаза и внезапно отчетливо вспомнил последние мгновения, проведенные им в Роуз-Хилл, когда он выздоравливал после порки. Ариэлла сидела подле него, глядя на него сияющими глазами. Они обсуждали драму «Генрих V». Именно в тот самый момент он окончательно и бесповоротно влюбился в эту девушку.

«Ты принадлежишь к двум мирам, не к одному».

Как это человек может принадлежать к двум мирам одновременно? Как такое возможно?

Сердце его болезненно сжалось. Разве не прожил он последние полгода жизнью цыгана, а предыдущие восемнадцать лет – жизнью англичанина?

Вчера молодой цыган и местная деревенская девушка сыграли свадьбу. По такому случаю всю ночь напролет играла музыка, были танцы, звучал веселый смех. Девушка была шотландкой, дочерью дворянина – заводчика охотничьих собак. Молодой муж намеревался остаться жить со своей женой в Глазго и поступить на работу, чтобы честным трудом зарабатывать себе на жизнь. Девушка не хотела скитаться с табором и оставлять свою семью. Никто не был удивлен таким исходом событий. Никто, кроме Эмилиана. Оказывается, в мире так много цыган и так много полукровок, живущих в двух разных мирах!

Боль полностью поработила его, в висках кололо так, что голова, казалось, вот-вот разлетится на кусочки.

– Ни один человек не может принадлежать к двум мирам одновременно! – взревел он и, к своему удивлению, почувствовал на глазах слезы. – Я цыган!

Gadjos убили Райзу – и они же были повинны в смерти его с Ариэллой ребенка.

«Твой отец хороший человек, Эмилиан. Он может дать тебе жизнь, которой я обеспечить тебе не сумею».

В ушах его отчетливо раздался голос матери, умоляющий его понять и принять ее решение. Потом она передала его магистрату, который отвез его к новой английской семье и жизни.

«Я могу предоставить тебе очень много возможностей, Эмиль. Прошу тебя, дай мне случай».

Внезапно Эмилиан осознал, что Эдмунд любил его не только потому, что он был его наследником. Он любил его в той осторожной, вежливой манере, какой славятся англичане, он никогда открыто не демонстрировал своей привязанности, но всегда позволял сыну совершать новые открытия, поощряя его к новым поискам. Эдмунд любил его просто потому, что он его сын, и он очень гордился достижениями Эмилиана.

Стеван сказал, что и Райзу тоже переполняло чувство гордости.

Эмилиан упал на колени. Он больше не горевал по матери. Он сожалел о том, что выбрал для себя только одну жизнь, полностью отринув другую, и не был уверен, что ему удастся найти компромисс. Оба его родителя выбрали для него жизнь англичанина, и теперь он понял почему.

Что он здесь делал – чинил колеса? Ему претил бездумный приземленный труд, а долгие однообразные дни, проведенные в дороге, навевали скуку. Он тосковал по своим бухгалтерским книгам, произведениям искусства, по роскошному дому, наконец.

Теперь он видел Вудленд во всей его красоте и величии – красоте и величии, венчающих его собственные усилия и заботу об этом месте. Он думал о своей библиотеке и сотнях хранящихся в ней книг, которые он тщательно отобрал и внимательно прочел, а потом много раз перечитывал снова. Он вспоминал о своих английских садах, искусно спроектированных и созданных по его заказу, он мысленно входил на конюшню, где содержались его чистокровные кобылы, все жеребые от его скакуна-производителя. Не мог Эмилиан не думать и о жителях своего имения, о слугах и фермерах – он знал даже имена их детей! «Да что же я делаю?» – мысленно спросил он себя.

Коснувшись ладонью мраморного надгробия, он снова увидел перед собой полные любви глаза Райзы.

– Я не цыган, – прошептал Эмилиан. – Я didikoi – полукровка.

Лицо его озарилось улыбкой.

В этот момент он ощутил присутствие матери рядом. Она словно спустилась к нему с небес, чтобы осенить бессловесным благословением. Легкий ветерок потрепал его по плечу.

Эмилиан поднялся на ноги, все еще пораженный своим открытием. Он отправился на север, чтобы оплакать мать и обрести свое цыганское наследие. Вместо этого он сначала женился, затем лишился и жены, и ребенка, но обрел истину, о которой никогда даже не помышлял. Цыганская жизнь ему не подходит. Он тосковал по Вудленду и постоянным заботам, связанным с управлением имением. Он тосковал по своей английской жизни. Но цыганская сторона его натуры также была очень сильна.