Бренда Джойс - Опасная любовь

В прошлом году девушка отправилась в трехмесячное путешествие с посещением Вены, Будапешта и затем Афин. Отец согласился на эту поездку с одним условием: чтобы Ариэллу сопровождал ее сводный брат. Алексей шел по стопам своего отца на поприще купца и искателя приключений и был счастлив отправиться в компании сестры. Уступив ее просьбам, они ненадолго заехали в Константинополь.

Ее любимым местом была Палестина, а любимым городом – Иерусалим. И больше всего она ненавидела Алжир, потому что именно там ее мать казнили за любовную связь с ее отцом.

Ариэлла понимала, как ей повезло с родителями, которые позволяли ей путешествовать по миру, безоговорочно доверяли и гордились ее интеллектом. В высшем свете подобное поведение молодой девушки вовсе не было нормой. Диана, к примеру, не получила образования и лишь время от времени почитывала дамские романы. Сезон она проводила в Лондоне, а в течение остальной части года жила в праздности в деревенском имении семьи в Ирландии. Помимо занятий благотворительностью, дни Дианы протекали в перемене нарядов, посещении званых приемов и чаепитий, а также визитах к соседям. Такое поведение молодой девушки из высшего общества считалось пристойным.

Вскоре Диана окажется на ярмарке невест и станет искать себе подходящего мужа. Ариэлла знала, что ее красавица сестра, не обделенная к тому же приданым, без труда сделает хорошую партию. Но себе Ариэлла прочила совсем иную судьбу. Браку она предпочитала независимость, чтение книг и путешествия по свету, а лишь крайне неординарный мужчина мог бы позволить ей продолжать вести привычный образ жизни, поэтому она и помыслить не могла, чтобы выйти замуж и распрощаться с нынешней вольной жизнью. Замужество никогда не значилось в числе ее приоритетов, хотя она и выросла, видя перед глазами пример родительской великой любви, преданности друг другу и равенства между супругами. Ее тети и дяди могли бы также похвастаться счастливым браком. Если Ариэлла и станет чьей-то женой, то лишь в том случае, если встретит свою настоящую любовь, единственную и на всю жизнь, чем так славилось все семейство де Уоренн. Тем не менее к двадцати четырем годам девушка не испытывала ничего подобного и ничуть не чувствовала себя обделенной. На что ей было жаловаться? В ее распоряжении были тысячи книг для чтения и сотни мест, манящих своей таинственностью. Ариэлла сомневалась, хватит ли ей жизни, чтобы осуществить все свои задумки.

Медленно она повернулась к своей сестре.

Диана улыбалась, но черты лица ее омрачало беспокойство.

– Я так рада, что ты дома! Я очень скучала по тебе, сестричка, – заискивающе произнесла она.

– И я тоже, – ответила Ариэлла не совсем искренне.

В заморских землях, окруженная экзотическими запахами, видами и звуками, а также людьми, которых она стремилась понять, Ариэлла совсем не тосковала по дому. Даже живя в Лондоне, она могла долгие часы провести в музее, не замечая течения времени.

– Я так рада, что ты присоединилась к нам здесь, в Роуз-Хилл, – продолжала Диана. – Сегодняшний вечер обещает быть интересным. Я уже встречалась с младшим Монтгомери, и если его старший брат столь же очарователен, то ты очень скоро позабудешь о своем Чингисхане. – Помолчав немного, девушка добавила: – Не думаю, что тебе следует упоминать за ужином о монголах, Ариэлла. Никто этого не поймет.

Поколебавшись, Ариэлла ответила:

– В действительности мне бы хотелось отужинать в тесном семейном кругу. Терпеть не могу обсуждать погоду, розы Аманды, последнюю охоту или предстоящие скачки с незнакомыми людьми.

– Почему бы и нет? – запротестовала Диана. – Это отличные темы для светской беседы. Так ты даешь слово, что не станешь упоминать о монголах, степях и ужинах с академиками и реформаторами? – Она неуверенно улыбнулась. – В противном случае тебя сочтут радикалом – и чрезмерно независимой к тому же.

Ариэлла заупрямилась:

– Тогда мне останется лишь провести весь вечер в полнейшем благословенном молчании.

– Но это же ребячество.

– Женщине следует позволять высказывать ее собственные суждения. В городе я именно так и поступаю. И я действительно в некоторой степени отношусь к радикалам. Социальные условия в нашем обществе ужасны, не говоря уже о шумихе вокруг избирательной кампании. Что же до парламентских реформ… Диана прервала сестру:

– Разумеется, ты открыто высказываешь свои мысли в городе, где тебя окружают совсем не джентльмены. Ты сама так сказала! – Девушка в волнении вскочила на ноги. – Я очень люблю тебя и по-сестрински прошу обсуждать лишь подобающие в высшем обществе темы.

– Какой же ты стала консервативной, – застонала Ариэлла. – Ну хорошо, я не стану вступать ни в какие споры без твоего одобрения. Прежде посмотрю на тебя в ожидании поощряющего подмигивания. Нет, погоди-ка. Давай ты лучше будешь тянуть себя за мочку левого уха, чтобы показать мне, что я могу говорить.

– Не смейся над моим искренним желанием увидеть, как ты счастливо выйдешь замуж!

Ариэлла резко опустилась на кровать, пораженная словами младшей сестры. С чего это Диане так отчаянно желать ее замужества?

Диана примирительно улыбнулась:

– Также мне кажется, тебе не следует упоминать в разговоре, что папа позволяет тебе жить в Лондоне одной.

– Я редко остаюсь в одиночестве. В доме полно слуг, и граф с тетушкой Лизи часто бывают в столице, а дядя Рекс и Бланш и вовсе живут в получасе езды от Лондона в Херрингтон-Холл.

– Вне зависимости от того, кто наведывается в Хермон-Хаус, ты живешь там как независимая женщина. Наших гостей это шокирует – лорда Монтгомери шокирует! – твердо заявила она. – Папе нужно вести себя благоразумно, когда дело касается тебя.

– Не так уж я и независима. Мои имения приносят доход, но отец – мое доверенное лицо. – Ариэлла прикусила губу. И когда это Диана стала такой правильной? Когда превратилась в одну из типичных представительниц своего пола и возраста? Почему она не хочет понять, что свободное мышление и независимость нужно привечать, а не презирать?

Диана провела рукой по лежащему на кровати платью, разглаживая невидимые складки.

– Любовь к тебе отца не позволяет ему рассуждать здраво. Уже ходят слухи, знаешь ли, о твоем самостоятельном проживании в Лондоне. – Она посмотрела на сестру. – Я люблю тебя. Тебе двадцать четыре года. Папа не намерен принуждать тебя поторопиться, но ты уже совершеннолетняя, и время твое пришло. Я говорю из лучших побуждений.

Ариэлла заволновалась. Она поняла, что пора открыть сестре свои планы касательно лорда Монтгомери.

– Диана, пожалуйста, не планируй свести меня с Монтгомери. Я ничего не имею против того, чтобы оставаться незамужней.